Шанель Клитон - Следующий год в Гаване

О политических проблемах Кубы я узнала преимущественно благодаря гневным крикам и взаимным обвинениям, которые периодически доносились из кабинета моего отца.

Как вы можете оправдывать наш образ жизни? Люди голодают, страдают. Вы построили свое состояние на чужих костях. И не только вы — это касается нас всех.

Впереди группа мальчишек ныряет за монетками, брошенными американскими туристами, их тела покачиваются на волнах, прежде чем исчезнуть под поверхностью воды, в которой, возможно, их поджидают акулы. Дети рискуют жизнью ради нескольких монет.

— Сейчас трудные времена, — говорит Пабло, его взгляд, так же как и мой, устремлен на мальчиков. — Многие из моих друзей несколько лет назад окончили университет и все еще не могут найти работу. Они расстроены, они злятся и сражаются за свое будущее. — Он отворачивается от мальчиков и смотрит на меня. — Я решил на время оставить юридическую практику и сосредоточиться на других вещах.

«Другие вещи» зловеще повисают между нами. Ветры перемен — исходящие от бывших студентов Гаванского университета, которые остались без возможности продолжать учебу, когда Батиста, испугавшись их подрывной деятельности, закрыл университет, — уже однажды ворвались в мою жизнь. Я сделаю себе лишь одну поблажку и проведу с ним только один вечер. Мне не нужно знать все его секреты; я могу притвориться, будто верю в то, что он обычный адвокат.

— Расскажи теперь ты о себе, — говорит Пабло.

— Что рассказать?

— Ты мне тогда так и не ответила. На что похожа жизнь по ту сторону ворот?

Я тихо смеюсь и с облегчением ощущаю, что разговор возвращается к более привычным для меня темам.

— Наша жизнь не настолько завораживающая, как может показаться.

Пабло на мгновение замолкает, его пристальный взгляд становится гораздо более напряженным, чем того требует послеобеденная прогулка по набережной Малекон. Когда он говорит о политике, когда смотрит на меня, я чувствую, как напряжено его тело. Именно эта сила притягивает меня к нему; для меня в новинку быть рядом с мужчиной, которого больше заботит содержание беседы, нежели ее форма. Пабло очень напоминает мне моего брата — у Алехандро такой же уверенный взгляд и такая же уверенность в каждом сказанном слове.

Пабло усмехается.

— Чем же ты занимаешься в свободное время, когда не занята прогулкой по Гаване и разбиванием сердец?

— Я провожу время с моими сестрами — у меня их три.

А еще у меня есть брат, но его имя никто больше не произносит.

— Я читаю, хожу по магазинам. Мы любим кататься на лошадях, ходить на пляж.

Я уже не говорю об общественных обязанностях. Все это звучит так легкомысленно и скучно. Наша главная цель — дождаться, когда мужчина войдет в нашу жизнь и женится на нас. Какая-то часть меня завидует Алехандро — он осмелился сбросить с себя груз ответственности за то, что родился в семье Перес. Я завидовала той легкости, с которой он рискнул всем ради своих убеждений. И в то же время была зла на него, и я ничего не могла сделать со своим гневом. Верность — это сложная штука. Что должно быть на первом месте — верность семье или верность стране? Или же мы прежде всего должны быть верны самим себе, верны своему сердцу, своим убеждениям, своему внутреннему голосу, который ведет нас?

Хотела бы я знать ответы на эти вопросы.

— Странно, что ты не учишься где-нибудь за границей.

— Моя мама не одобрила идею о нашем поступлении в университет. Беатрис продвигала это самым активным образом — из нее получился бы отличный адвокат, но в конце концов она смирилась. У моих родителей очень традиционное представление о том, чем должна заниматься кубинская женщина, и невзирая на то что общественное мнение может не одобрить их мировоззрение, они не собираются его менять. Работающая женщина из семьи Перес — это пятно на репутации семьи Перес.

Он выглядит слегка возмущенным.

— Значит, ты просто должна ждать, пока однажды не переедешь из родительского дома в дом твоего мужа?

— Да.

— А что, если ты никогда не выйдешь замуж?

— Тогда я останусь жить в нашем доме и буду заботиться о маме, пока не состарюсь.

Так же как и ему, мне такая перспектива кажется малопривлекательной, но я не могу подобрать слова, чтобы объяснить, что у меня нет других вариантов. Конечно, теоретически я могла бы пойти против воли родителей, нарушить семейные традиции, но правда в том, что никто и ничто не увлекало меня настолько, чтобы я была готова рискнуть разорвать связи с семьей. У меня нет тайной мечты стать врачом или адвокатом. Мне девятнадцать лет, и я понятия не имею о том, какой будет моя дальнейшая жизнь. А в условиях моей нынешней предсказать будущее становится еще труднее.