Шанель Клитон - Следующий год в Гаване

Остаток вечера в доме царила тишина. Родители удалились в свою спальню, Мария легла спать, а Беатрис и Изабель наверняка улизнули из дома, чтобы попрощаться с теми, кто был им дорог.

Я собираю чемодан и удивляюсь, как, оказывается, легко поместить туда целую жизнь. Закончив с чемоданом, я переодеваюсь в ночную рубашку и халат. Шкатулка, в которой я храню все свои украшения, стоит на комоде. Через несколько минут в мою комнату входит Магда.

— Я смотрю, Беатрис и Изабель куда-то запропастились, — говорит она недовольным голосом.

Я невольно усмехаюсь. Город рушится у нас на глазах, а она беспокоится о том, как бы не пострадала репутация моих сестер. Мне кажется, что сегодня я люблю ее сильнее, чем когда-либо.

— Как ты себя чувствуешь? — спрашивает она, садясь рядом со мной на кровать и поглаживая меня по спине. Она всегда так делала, когда я была ребенком.

Я кладу голову ей на плечо, а рукой прикрываю свой живот. Я заметила, что делаю это все чаще и чаще. Когда я нахожусь на публике, мне приходится контролировать свои движения, и я очень устала от секретов, которые вынуждена скрывать от семьи.

— Мне лучше, спасибо.

Я не имею права заплакать. Я делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться.

— Я хочу кое-что тебе подарить. — Я подхожу к комоду. Мои пальцы дрожат, когда я протягиваю Магде шкатулку с драгоценностями. Это будет еще один секрет.

— Завтра мы отправляемся в путешествие. В Америку.

Мой отец, вероятно, объявит об этом завтра утром, но я всегда считала Магду членом нашей семьи. Она берет меня за руку, ее пальцы дрожат. Она, конечно, сразу все поняла.

— Нас не будет некоторое время. — Я изо всех сил пытаюсь сдержать слезы. — И я не знаю, когда мы вернемся. Я бы хотела, чтобы это было у тебя.

Магда качает головой, на глазах у нее выступают слезы.

— Я не могу.

Я пытаюсь изобразить на лице улыбку и сдержать эмоции, которые грозят вырваться наружу.

— Я хочу этого. — Я делаю глубокий вдох. — Я хочу, чтобы ты взяла эту шкатулку и вернулась к своей семье. Они ведь живут в Санта-Кларе? Если наступят трудные времена, я хочу, чтобы ты воспользовалась содержимым этой шкатулки. Это поможет тебе и твоим близким. Может, наступит день, когда Фидель и его люди придут сюда и захватят этот дом и все содержимое. Если так случится, я хочу быть уверена в том, что ты в безопасности. Я хочу быть уверена в том, что у тебя есть возможность жить так, как ты хочешь.

— Ни в коем случае.

— Пожалуйста. Пожалуйста, возьми ее. Если ты этого не сделаешь, я буду переживать и беспокоиться о тебе все то время, пока буду в Америке. Пожалуйста.

Слезы текут по ее щекам.

— Здесь слишком много.

— Нет, того, что здесь, недостаточно.

Я готова заплатить любую цену за все те ночи, когда она укачивала меня, пока я болела, когда она вытирала мои слезы и держала меня за руку. Но невозможно оценить те девятнадцать лет, что она меня любила, была рядом со мной и заменяла мне мать.

Я обнимаю ее, прижимая к себе точно так же, как она сама делала много раз. Я чувствую, как дрожат ее плечи, и сердце мое разрывается от боли.

— Я люблю тебя, — шепчу я.

— Я тоже тебя люблю, — говорит она. — И однажды я буду держать твоего ребенка на руках, как держала тебя, когда ты была маленькой девочкой.

Мне будет невыносимо тяжело с ней расстаться.

— Нужна твоя помощь, — говорю я по телефону.

— Что случилось?

Думаю, если я скажу Анне, что мне нужно закопать труп на заднем дворе, она без лишних вопросов принесет лопату.

— Ты можешь прийти?

— Конечно.

Через полчаса я встречаю ее на заднем дворе около огромной пальмы, под которой мы играли все детство. Мы обе одеты в ночные рубашки и халаты. Мы не в первый раз встречаемся вот так — ночью, тайком, но раньше мы секретничали о мальчишках, которые нам нравились. Сегодня я хочу попросить Анну взять на хранение шкатулку, которая хранит мой величайший секрет.

— Что-то случилось?

— Мы завтра уезжаем, — шепчу я. — Едем в Соединенные Штаты.

Больше ничего не говорю, так как некоторые слова слишком больно отзываются внутри.

— Я не знаю, когда мы вернемся.

Слезы выступают у нее на глазах.

— Элиза…

Я сглатываю.

— Мы не можем остаться.

Она кивает, сжимая лацкан халата побелевшими пальцами. Все уже знают, что случилось с нашим братом.

— Я не удивлена. Вы не единственные, кто решил уехать.

— А твои родители? — спрашиваю я.

Анна качает головой.

— Они хотят подождать, посмотреть, что будет происходить в ближайшие месяцы.