Шанель Клитон - Следующий год в Гаване

Мои шаги замедляются.

Она сидит на дорожке, посыпанной гравием. Подол ее платья — одного из тех, что мы купили совсем недавно, когда мир наш был прежним, — касается земли. Если бы не окружающая обстановка, она выглядела бы как дебютантка, позирующая для светской фотографии. Если бы ее платье, ее руки и тело, лежащие у нее на коленях, не были испачканы кровью.

Я поняла все в тот момент, когда она посмотрела на меня.

У меня подкашиваются ноги, и я опускаюсь на землю рядом с ней. По щекам текут слезы — я понимаю, что плачу, но я не чувствую этого. Я словно оторвалась от своего тела, покинула его и улетела к небу. И сейчас я оттуда гляжу на всех нас и молюсь за спасение наших душ.

— Они его выбросили, — бормочет Беатрис. Я беру ее за руку. — Перед воротами. Мимо проезжала машина, потом она остановилась, — слезы текут по ее лицу. — Дверь открылась, и я увидела его — он такой тощий, правда? Должно быть, он давно ничего не ел. — Ее пальцы дрожат, когда она гладит лицо, так похожее на ее собственное. — Когда он упал на землю, он был уже мертв. Я пыталась…

Я смотрю на Беатрис, потому что смотреть вниз, на брата, у меня просто нет сил.

Толпа вокруг нас растет, слуги кричат, Изабель и Магда плачут. Наши родители и Мария не должны этого видеть.

Взгляд Беатрис встречается с моим, я вижу в нем стальной блеск.

— Когда-нибудь они заплатят, — клянется она.

— Да, так и будет.

Я смотрю в глаза мертвого брата.

Когда с моей головы сняли мешок и я смогла осмотреться, то поняла, что оказалась в серой невзрачной комнате. Она выглядела так, словно в ней никто не живет. В центре стояли два кресла, в углу — стол с включенной настольной лампой, желтым светом освещавшей помещение, в другом углу — старый диван. На грязном полулежал вытертый ковер.

Мои руки не были связаны.

Передо мной стоял тот самый человек, который схватил меня на улице. Лишь только я открыла рот, чтобы попросить его не причинять мне вреда и узнать что-нибудь о Луисе, он вышел из комнаты, захлопнув за собой дверь. Я осталась одна.

Что они собираются делать со мной? Допросить? Изнасиловать? Убить? Как долго они могут держать меня здесь? Узнает ли кто-нибудь, что со мной случилось?

По моему лицу катится слеза. Потом еще одна.

Дверь открывается.

В комнату входит другой мужчина — он выглядит гораздо старше. Его движения плавные, в руке он держит элегантную трость. Одет он в аккуратно выглаженную гуаяберу и накрахмаленные брюки, а на ногах у него начищенные до блеска черные ботинки. Если первый мужчина источал опасность, то этот олицетворяет собою власть. Он входит, и дверь за его спиной захлопывается со зловещим стуком.

Несколько секунд мы оценивающе смотрим друг на друга. Вошедший высокий и худой. Волосы седые, лицо испещрено морщинами, глаза темные и смотрят на меня с прищуром.

Он делает шаг вперед.

— Мы не причиним тебе вреда, — говорит он по-испански. Тон его голоса удивительно мягок для такого человека — судя по его виду, он настолько влиятелен, что может послать любого на смерть одним росчерком пера.

Я уже почти готова ему поверить, но ловлю себя на мысли, что, возможно, это часть их плана — сначала успокоить своих врагов, усыпить их бдительность, а потом атаковать.

— А тот мужчина, который был со мной? Ему вы не причините вреда?

Луиса они тоже прячут где-то здесь? Может быть, он в соседней комнате?

— Конечно, нет. Но, боюсь, я не могу сообщить о местонахождении мистера Родригеса.

Мой желудок сжимается, когда я слышу фамилию Луиса. О такой угрозе он и предупреждал меня с самого начала. Выйду ли я из этой комнаты живой?

— Не можете? Или не хотите? — спрашиваю я с дрожью в голосе.

— Не могу.

Он говорит с осторожностью человека, который тщательно подбирает каждое слово. Не знаю почему, но его вежливый тон еще больше пугает меня. Мягкость его голоса не вяжется с сегодняшними событиями. Какова его роль во всем происходящем?

Я стараюсь успокоиться и собрать остатки мужества.

— Тогда почему я здесь? Что вам от меня нужно?

Он не отвечает, а вместо этого подходит к свободному стулу и ставит его передо мной. Садится, скрестив руки на груди и положив ногу на ногу. Что-то в этой позе кажется мне знакомым. Он смотрит на мою руку, и его взгляд останавливается на кольце.

Я инстинктивно сжимаю пальцы в кулак.

— Марисоль Феррера.

Холодок пробегает по спине, когда он произносит мое имя. Значит, они следили не только за Луисом — я тоже у них на прицеле. Возможно, они считают, что я ему помогаю? Может быть, они решили, что я — одна из тех, кто публикует его блоги за границей? А может, мое задержание связано с тем, что я ездила по стране, общалась с людьми и задавала им вопросы?