Николай Шмелев - Ночные голоса

— Так. И нам, значит, будет выгода. Ишь ты!.. Слушай, Константин, знаешь что? Забирай ты это все отсюда к чертовой матери… Не жили никогда хорошо, и не хера привыкать! А то отвыкать потом больно будет… Понял, нет? Не хера привыкать! Забирай давай и иди…

Надо сказать, что Костя К. во многих отношениях был идеальным типом чиновника — дисциплинированным, исполнительным, свято верившим в незыблемость главного принципа, на котором всегда и везде стоит любая государева служба: «Я начальник — ты дурак, ты начальник — я дурак». Но и он не смог тогда, в тот раз, скрыть своего недоумения:

— Это что же, Петрович, получается? Получается, понимаешь, назло мамке уши отморожу? Глаз себе выколю — пусть у моей тещи будет зять кривой?

Ах, Костя, Костя! — помню, подумалось мне тогда. — На опасную стезю ты, друг, встаешь. Служивому человеку этого никак, ни в коем случае нельзя. Говорят, некоторые шутники — доктора в больницах теперь даже стали ставить иногда диагноз: «умер от отвращения». А от недоумения до отвращения — так ли уж далеко?

А что касается этой самоедской «антилогики», на которой тогда строилась, считай, вся наша жизнь, то Косте К. очень скоро, к сожалению, пришлось испытать ее непосредственно на себе.

Тогда еще командировка на длительный срок за границу считалась очень большой привилегией. И Иван Васильевич, чтобы как-то поощрить своего любимца за верную службу, решил отпустить его года на три-четыре куда-нибудь на работу в торгпредство, «подкормиться», так сказать. Выбор пал на Уганду: и место там было в торгпредстве свободное, и климат прекрасный, и страна, вроде бы тихая, еще не забывшая английские порядки. Да и платили там тогда хорошо.

А Костя, надо сказать, был не только в высшей степени послушный, исполнительный служака, но ко всему, еще и очень общительный, компанейский человек — весельчак, балагур, спортсмен. Прекрасно играл, между прочим, в теннис и в волейбол: здорово бил, помню, в прыжке через сетку, очень уж рост у него для этого был подходящий, не меньше 190 см. И с удовольствием, я бы сказал, даже с энтузиазмом влезал всегда во всякие общественные мероприятия — субботники там, праздники, собрания, пикники… Ну, и выпивал, конечно — не без этого. Так кто ж у нас не пьет? Хорошо хоть, что не под одеялом парень пил — на виду, и меру свою знал. Одним словом, как тогда говорили во Внешторге, если хотели кого-нибудь похвалить и выразить полное свое доверие ему: истинно наш был, «впитой» человек.

Ну, как он, Костя, там в Уганде служил — долгий рассказ. Чего-то, наверное, покупал, чего-то продавал… Главное не в этом. А главное в том, что именно наивысший его успех по службе и оказался для него, как это ни странно и прискорбно, роковым.

В Кампале от англичан оставалось тогда еще несколько закрытых клубов и среди них один, конечно, как и полагается — самый закрытый, для самых влиятельных лиц. Все честь по чести: и швейцар в галунах у дверей, и черные лакеи в белых смокингах, и библиотека, и курительный салон с портретами каких-то строгих, еще викторианской эпохи пожилых джентльменов на стенах, и уютный ресторан, и бар, и, конечно, теннисные корты, сауна, бассейн, поля для гольфа — в общем, все, что только нужно было для истинного джентльмена, чтобы хоть ненадолго в своем кругу отключиться от мирских забот.

Нашим дипломатам тоже позволялось в некоторых странах (особенно в Африке) членство в таких клубах. И Костя, конечно, не преминул этим правом воспользоваться.

И опять-таки не важно, как там, в этом клубе, Костя себя вел, кого видел, как развлекался, во что играл… А важно то, что среди регулярно посещавших этот клуб высокопоставленных угандийских лиц у Кости очень быстро образовался друг — огромный, почти двухметрового роста и звероподобного вида генерал в золотых эполетах на белом кителе, по имени Иди Амин. Теннис, конечно, теннисом, но больше всего они с Костей любили сидеть в креслах-качалках у бортика бассейна или на открытой веранде клуба, смотреть на лужайки, на игроков в гольф, и понемногу, не торопясь, выпивать. Пили, конечно, преимущественно «скотч» со льдом, без всяких этих глупостей, вроде содовой, и пили, надо признаться, преимущественно за Костин счет.

И до того крепкая пошла у них дружба, до того они в конце концов дооткровенничались, что Костя К. однажды вдруг дает — через посла, естественно — шифровку в Москву: «Через два недели генерал Иди Амин совершит государственный переворот. Сведения совершенно точные, полученные от него самого. Просим соответствующих инструкций».