Николай Шмелев - Ночные голоса

— Да где это написано, что нельзя? Покажите нам документ, что нельзя, — начинает заводиться пораженная этим неожиданно возникшим препятствием невеста. — Разве есть такой закон?

— Галечка, подожди. Подожди, — на своем ломаном, полурусском языке вмешивается, кажется, сообразивший наконец, в чем дело, шотландец. — Я совладелец и наследник весьма крупного состояния. Я имею два дома, большое поместье в Шотландии. Я полностью финансово независим…

— Это все хорошо! Очень хорошо, — с легкой, пока еще еле уловимой издевкой возражает ему этот наш доморощенный Торквемада. — Но документа-то нет? Нет. А мы государственное учреждение. Мы не можем поверить вам только на слово. У нас инструкция.

— Покажите нам ее, эту инструкцию.

— В данный момент у меня ее под рукой нет. Но она существует, можете мне поверить… Так что, граждане, сегодня, очень сожалею, но ничего не получится. Приходите со справкой о доходах, заверенной, как полагается, честь почести, у нотариуса. И тогда — пожалуйста, милости просим! Брачуйтесь, сколько вам будет угодно.

Все! Как говорится — приехали. И по злорадным, почти открыто издевающимся над нами глазам этой крысы ясно: по крайней мере, на данный момент свадьбе конец. Никакая сила на земле не заставит его отступить — плачь, не плачь, кричи, не кричи. Сволочь, живодер, урод! «Но в нем ли дело? — закрадывается у меня сомнение. — Он кто? Ничтожество. Пешка. А кто за ним? И где их искать — тех, кто за ним?» Во всяком случае, уж здесь-то, в ЗАГСе, нам делать действительно больше нечего — бесполезно, хоть ты расшибись.

А тут еще кто-то там, у выхода из зала, не разобравшись, грянул во всю мощь динамиков свадебный марш Мендельсона. На прощание, так сказать… Ошеломленные, униженные, не знающие, что же теперь делать, мы всей свадьбой погрузились в несколько такси и бросились искать правды по Москве. Районный ЗАГС, Московский городской ЗАГС — ничего внятного в ответ, а в главный, всесоюзный ЗАГС мы уже просто не успели — кончился рабочий день.

На всю жизнь они мне так и запомнились: растерянный, ничего не понимающий фраер-шотландец в своем этом фраке и гордая, красивая, никогда прежде не склонявшая ни перед кем головы Галка, невеста, беспомощно забившаяся в угол машины. Понурая, поникшая, со слезами на глазах и букетом роз в коленях ее длинного подвенечного платья…

А дальше начался подлинный ад. Ничто и нигде не помогало — везде был отказ, ну, в лучшем случае сочувственное качанье головой и лицемерные вздохи: дескать, что поделаешь — жизнь! Настырный шотландец даже умудрился по телетайпу, через английское посольство, вытребовать из дома копию своей прошлогодней декларации о доходах: да кому она на хрен была нужна, эта декларация? На самом-то деле — кому? А через несколько дней кончилась и его виза, и он уехал, и начались ежедневные, и днем, и ночью, душу рвущие телефонные звонки в обе стороны — по получасу, по часу и больше, через всю Европу, и все про любовь: «Галечка, ну, как ты там? А ты — как?»

Не знаю, как уж «финансово независимый» шотландец выдерживал там эти звонки, а Галка-то уж точно с этих пор (и еще не один год) работала только на телефонные счета. Визу шотландцу наши власти, конечно, тут же закрыли — как говорится, подальше от греха. И как он ни бился, у него теперь оставался только один способ дотянуться до Москвы, до своей невесты — телефон. Но уж его-то он использовал на всю, на полную катушку! И плакал в трубку, и заверял Галку в своей вечной, никому на свете не подвластной любви, и кричал, и грозился мир перевернуть, но добиться в конце концов своего…

Мне неизвестно, предпринимал ли он там, у себя в Англии, какие-то действительно серьезные шаги, чтобы прошибить нашу стену. Или, лучше сказать, эту толстую, как подушка, вату, в которой у нас неизменно тонет — причем без всякого следа — любой, любого размаха удар… Но и невеста его, и многие ее знакомые (вплоть до ее влиятельных ухажеров), и мы, ближайшие ее друзья — все мы в Москве стояли, что называется, «на ушах». Один перечень имен, к которым она или ее окружение обращались тогда с просьбой о помощи, чего стоит: Н. Хрущев, А. Микоян, Л. Брежнев, Н. Подгорный, А. Громыко, А. Шелепин — ну, кого еще умолять, к кому еще, казалось бы, взывать, если уж не к ним? К Господу Богу? Так Он, известно, и верующему человеку не каждый раз помощник, а уж нам-то, безбожникам… Хотя, как я знаю, и без свечек в церкви перед иконой Божьей Матери не обошлось.

— Нет, не там ищите, молодые люди. Не туда стучитесь. Это все люди высокие! А вы бы поменьше кого нашли, из среднего звена. Как правило, там такие дела и решаются, не наверху, — надоумил нас в конце концов один очень сведущий по нашей российской жизни человек. Он же и сказал нам, что, конечно, главное не в шотландце, а в том, что Галка работала референтом в бюро «Асахи». — Иначе и быть не могло. Почему? Потому. Потому что иначе и быть не могло никогда.