— Я же здоровье свое за Родину подорвал! Я же не для чего-нибудь, я для дела старался, — стуча себя в грудь, плакал сильно опустившийся в конце концов Костя, когда, бывало, подопьет в кругу друзей. — И с Иди Амином у них без меня так ничего толком и не получилось. До самого его конца не получилось… За что же меня так, а? За что?!
А так, Костя, друг! Ни за что. Так, понимаешь, карта в жизни легла.
Бальные танцы по-советски
В рождественские дни 1973 года я как-то получил из Вены от одного давнего своего знакомого письмо. Среди всего прочего, в письме была и такая строчка: «В Вене, Петрович, начался сезон балов. Вена танцует, пирует, ходит в оперу и по концертам, устраивает благотворительные вечера… У нас же свои радости: меня на днях утвердили секретарем объединенного парткома…»
Потом уже, ближе к концу того же года, я, сидя с этим человеком за кружкой пива в каком-то из венских подвалов, помню, спросил его:
— Ну, а вообще-то, старик, как тебе тут живется? Коллектив в посольстве как — ничего, приемлемый?
— Коллектив-то, Петрович, хороший… Люди, понимаешь, говно…
Приехал я в Вену по линии ООН, приехал на месяц в качестве эксперта-консультанта, деньги платили мне в общем-то гроши, по музеям и прочим венским достопримечательностям я уже набегался, что называется, всласть, и естественно, я был рад, когда однажды вечером этот человек пригласил меня на правах старого приятеля к себе домой. Помимо всего, интересно было и посмотреть, как они, наши, тут живут.
Надо сказать, что хозяин постарался: прием был безупречен — и в смысле стола, и по части выпивки, и квартира оказалась прекрасной, и атмосфера за столом сразу установилась самая что ни на есть дружелюбная, располагающая… Все-таки, что ни говори, старые знакомые! Не один пуд соли когда-то пришлось вместе съесть. Всего несколько лет назад и он, и я — мы оба служили в аппарате ЦК КПСС и сидели всего через дверь друг от друга на одном и том же этаже. Человек он, мой хозяин, был, безусловно, незаурядный — живой, остроумный, насмешливый, весьма по тем временам начитанный, да к тому же еще и трубку всегда курил, на что в ЦК, конечно, очень косились: либерал! Много о себе понимает… Может быть, поэтому, кстати, он на Старой площади долго и не продержался. Техника мягкого выпихивания там была доведена до совершенства, в том числе и путем выдвижения почему-либо не вписавшегося человека на какую-то престижную и непыльную работу за рубеж.
Когда мы уже покончили с ужином и перешли на кофе с коньяком, как раз подошло время последних известий. Включили телевизор. Помню, сразу же после каких-то кратких новостей на экране пошел прямой репортаж с улицы, примыкавшей к советскому посольству. Вся она была запружена толпой орущих, протестующих против чего-то людей явно семитского вида. А впереди толпы, вздымая кулаки к небу, шла какая-то седая, толстая, усатая еврейка и причала, по-русски, прямо в телевизор: «Ходим, ходим! Сколько ж можно… Постыдились бы людей!»
— Это кто? О чем шумим? Нас, что ли проклинают? — спросил я.
— А, не говори! — попыхивая своей трубочкой, отозвался он. — Нас, но не за то, за что ты, наверное, думаешь. Это, между прочим, и есть моя главная головная боль тут… Наши-то что! Наши, колония то есть, все-таки порядок знают, Бога боятся, начальства боятся, каждый за место свое дрожит… Вот эти донимают. На них никакой управы нет…
— А кто они?
— Реэмигранты. Ну, те, кому там, в Израиле или еще где, не понравилось — одним словом, кто назад домой просится. Что с ними делать? Ходят, ходят, просят, умоляют. Всю плешь переели, сукины дети…
— А пустить их назад — и дел с концом. Всего делов-то…
— Как пустить? Всех?
— А почему бы и не всех? Что уж такого страшного — всех?
— Ну, это ты, брат, загнул. Не подумавши, загнул… Как это всех пустить? Это что же тогда будет, если всех так просто назад пускать?
— А ничего не будет… Много их здесь, в Вене, таких?
— Да уже порядочно. Человек триста, наверное, не меньше. А пустили назад пока всего с десяток. И правильно, что не пускают! В другой раз прежде, чем из России-то рваться, крепко подумают. И внукам своим закажут: не рыпайся, мол, сиди, где сидишь…
— Старик, прости, а причем тут ты? — спрашиваю я. — Это же, насколько я понимаю, забота консульства, не твоя. Тебе-то чего в эти дела лезть?
— Да я бы и не лез, если б можно было! Ни за что бы не лез… Да жизнь заставляет! Думаешь, они не знают, кто здесь секретарь парткома и что такое парком? Наши же это люди, только бывшие. Все понимают! Их не обманешь. Быстро меня вычислили! И все, как в первый раз им откажут, так сразу ко мне: «Господин секретарь, товарищ секретарь… Помогите! Сил больше нет никаких ждать…»
Читать дальше