Михаил Гиголашвили - Кока

Ойген начал объяснять, но тут Ахмед так громко рыгнул, что все притихли, а Ахмед, утираясь тыльной стороной ладони, пробулькал:

– Палау ете кенигди…

Этого не поняли. Ойген пояснил:

– Плов слишком сытный, говорит… Значки от машин – ну, фирменные кружочки, что на бамперах. Я их в Казахстан отсылаю, они мне по полтиннику за фирменный значок “мерса”, “БМВ”, “опеля” платят.

– На хрен им такое что? – удивился Баран.

– Они там крепят значок к “жигулям” – и готово, “мерс”! Тёмные люди!

Все согласились – правда, тёмные, но Ахмед сказал, что очень хорошо получается: так можно значок припаять, что никто не заметит.

– Чистый мерс, да!

– А пошли сейчас! Всё равно Мусу ждать, – предложил Виля. – Там свет есть?

– Да. Ну, пошли! – махнул рукой Ойген.

Баран тоже поднялся. Что делать, Кока поплёлся следом – всё лучше, чем сидеть в этом затхлом загоне со зверовидным Ахмедом, от которого несёт бараньей вонью и свежим мясом.

Снаружи было сыро. Под тусклым светом лампионов блестели унылые, одноглазые, бесколёсые, битые, мято-смятые машины.

Кока тронул рукой один скользкий бампер, другой… Ожгло влажным холодом. Медленно побрёл по дорожке, всматриваясь в остовы. Какие значки?

Виля вцепился во что-то, оторвал.

– Вот, зырьте, от мерса!

Коку тоже привлекла эмблема “мерседеса” на чёрном капоте. Он попытался оторвать её, но не тут-то было!

Обернулся, увидел, как Виля ковыряется с каким-то штырём.

– Штарк [120] От stark – крепко, сильно (нем.). сидит, сука! Сталь крепкая!

Баран шумел железом где-то в другом ряду.

Ойген подошёл к Коке:

– Не идёт? Надо поднять капот, изнутри попробовать.

Но и так не пошло.

Откуда-то послышался голос Барана:

– Все сурупы докруцены, не оторвать, сука!

Наконец Ойген с Кокой отодрали гнутый значок и кинули в кулёк.

Стали смотреть дальше. Вон кольца “ауди”. Их отцепляли стамеской. Наконец сорвали полусмятые кружки́.

Баран где-то с матерной руганью крушил железо.

Виля сдирал пряжку с “хонды”.

Кока уже ничего не делал, просто стоял возле зияющих остовов. Ему вдруг стало жаль срывать эмблемы: машины, и так несчастные, без них имели совсем уж жалкий вид: походили на битых офицеров без погон, часто поминаемых бабушкой в воспитательных целях.

И вдруг Кока услышал, как от сторожки, спотыкаясь, бежит человек и кричит:

– Was macht ihr dort?! Drecksschweine! [121] Что вы делаете там?! Грязные свиньи! (нем.)

Подбежал, грубо вырвал из рук Вили кулёк со значками.

– А что, разве нельзя?.. – удивился тот. – Это же шрот [122] От Schrott – мусор, отходы (нем.). ?

На что Ойген тихо по-русски буркнул:

– Это хозяин свалки. Хер знает, откуда взялся.

– Вы что, спятили? Хулиганы! – визжал мужчина, выхватывая из кулька кружок “мерседеса”. – Люди покупают запчасти! Как я продам запчасть, когда эмблема сорвана?.. Вот, двести марок потерял!.. – Потряс кружком, швырнул в грязь. – А тут – триста! – взревел он, выхватывая из кулька кольца “ауди”. – Кто вы такие? Кто вас сюда пустил? Воры, бандиты, мафия! – ухватил он за куртку Вилю, пытавшегося незаметно пробраться к сторожке. – Стой! Вы ответите за грабёж! Плати́те за ущерб! Polizei! Sofort! Russische Schweine! [123] Полиция! Сейчас же! Русские свиньи! (нем.)

– Эй, не очень-то! Сам ты швайн, сука! – погрозил железкой Баран, а Кока решил успокоить мужчину:

– Подождите! Мы не знали, что это вам надо! Мы думали – всё под пресс!

Но это ещё больше взбесило хозяина.

– Какой пресс?.. Как это – “не надо”?.. Вы что, в своём уме? Как я запчасти продавать буду? Нет, так не пойдёт! Или платите, или сейчас же вызываю полицию! Вот, за всё вместе – тысяча марок! – брякнул он кульком по капоту “опеля”.

– Разбежимся! – вполголоса сказал Виля. – Я и Ойген – туда, к воротам, – он указал глазами вправо, – а Баран и Кока – туда, налево, там где-то калитка. Дёрнули, не то он стопро ментов вызовет!

И они с Ойгеном кинулись по правой дорожке.

Баран, с силой оттолкнув хозяина, загремевшего о машину, ударил его железкой куда попало и бросился по левой дорожке. Кока припустил за ним.

Он с трудом бежал по узкой тропинке между зловещими скелетами машин, не оборачиваясь, стараясь не поскользнуться и не упасть на ржавое железо. Впереди топал Баран, ругаясь на ходу:

– Я эти зелезки!.. На хрен они сдалися?..

Печень ёкала. В боку кололо. Ступни подворачивались. Сердце захлёбывалось. Рот склеен. Тошнота, пустые спазмы…

Калитка заперта.