Михаил Гиголашвили - Кока

Оказывается, по номеру в записной книжке! Кто-то Кокину книжку нашёл, сдал в пролицию, там прочитали имя и фамилию, пробили, как полагается, по базам, узнали, что он в розыске Интерпола, стали смотреть все остальные номера, нашли амстердамский телефон Лясика, узнали адрес и явились.

– Но самое интересное, что имя и фамилию они называли твои, а фотографию из паспорта показывали какого-то мордоворота, на голове такие рожки из волос…

– Круглолицый? Голубоглазый? Клок во лбу?.. Ну да, ясно, – стало доходить до Коки. – Это фото Сатаны. Ты сказал им, где я?

– Давно уехал в неизвестное никуда.

– Правильно, так и есть… Ну, давай, Ляс, с богом! До встречи! – попрощался Кока, у которого немного испортилось настроение из-за информации об Интерполе, но он сказал себе, что можно в Тбилиси сделать новый паспорт на другую фамилию, но с его фотографией, – и всё, и пусть Интерпол оставит его в покое и ловит гангстеров и киллеров, а не законопослушных граждан, хоть и с условным сроком!

Как-то вечером со двора раздался свист Нукри.

– Спускайся!

Во дворе в сумерках за столиком – Нукри в домашней олимпийке, Сатана в кожанке. При Кокином появлении Сатана встал. Обнялись крепко, по-мужски, молча. Потом Сатана прохрипел (в крепком кайфе, судя по опухлости лица, чуханью и бесконечному курению):

– С приехалом тебя, брат! Рад тебя видеть! Как чалился?

– Я тоже рад. Думал – десять лет не увидимся. Залипал нормально.

Сатана схватился за клок волос во лбу:

– Да, дела… Статья у вас знатная была… Узнали, кто вас сдал?..

– Никто. Мы сами виноваты! – И Кока вкратце поведал историю про камеры хранения.

– Гнать надо было этого Рыбу к ебене матери! – смущённо промямлил Сатана (чувствуя свою косвенную вину, ведь это он дал накол). – Шировые – как пиявки! Я их маму, лац-луц! – И сменил тему, ласково предложил: – Хотите ширнуться? Есть путёвая ханка…

Но они заверили его, что вообще завязали с кайфом.

– Вы ништяк, молодчаги, что завязали! – крутанул клок Сатана. – Я тоже хочу, геморрой и печень замучили, да как завяжешь, если Бабуна и Жужу барыгу из Кировабада кинули, ханки двести чеков взяли? Что, ханку в очко спущу? – сердито добавил он, строго зыркнув на них, словно это они хотели спустить драгоценный порошок в унитаз. – Я хоть и не виноват, но виновен! Не дай я вам накол, ничего бы не было, орера! С меня штраф! Как дурь зацеплю, вам подкину! – Но они опять сказали, что в завязке.

Про деньги Сатаны вспомнили один раз – и тут же забыли: тюрьма списывает такие долги. Да и всем ясно: что ментам в рот попало, то пропало, как в “Кавказской пленнице”: “Три шашлыка? Пиши – выкинула в пропасть!”

– Со мной Замбахо сидел, смотрящим. Тебя хвалил. Знаешь такого?

– Как не знать? Момавали курди! Правильный бродяга. На хорошей дороге стоит. Надеюсь, вы были друг с другом как надо? Близко? – Сатана потёр друг о друга крепкие указательные пальцы. – Он лихой джигар! Лац-луц – и орера! Сколько ему втемяшили?

– Не знаю, его прямо из суда отправили через карантин на этап. А тебе привет от хана Тархана! – И Кока поблагодарил за маляву.

Сатана засмеялся:

– Ох, Тархан, Тархан! Меня гангстером и киллером называл? Знаем, знаем! Мы с ним разок в деле были, я пальнул невзначай, а терпила и того… скопытился… – А Нукри добавил, что Тархан тоже скоро скопытится, долго не протянет: у него печень увеличена в два раза.

– Это как господь решит! – наставительно остановил его Сатана, прикуривая пятую подряд сигарету. – Но у него лапы везде запущены, всё схвачено! – Однако на вопрос, за что сидит Тархан, ответить не мог. – Кто его знает. Он с серьёзными людьми в смычке. За что могут медвежатника посадить? За сейф, орера! Но кому он нужен сейчас, этот сейф? Не легче инкассаторов с живыми бабульками брать? Лац-луц – и готово! А этот сейф режь да руби! Да и что возьмёшь? Мизер!

Кока усмехнулся про себя: то же самое говорил и другой гангстер, Замбахо, только Сатана хочет вместо сейфов инкассаторов брать, а Замбахо предпочитает киднеппинг, чтобы бабло сразу в Цюрихе на счёт капало.

Сатана, выпив воды из дворового крана и ополоснув лицо, в порыве откровенности опять стал говорить, что он, пусть братва поверит, себя крайне плохо чувствовал, когда узнал об их аресте и, главное, о сроке, что им тянуть придётся.

Они успокоили его, заверив, что его вины нет.

С улицы раздались сигналы – за Сатаной прибыл чёрный джип, Бабуна махал с переднего сиденья.

– Давай, братва, поехал! Орера!