Михаил Гиголашвили - Кока

– Может показать склонность к эпилепсии. Если вы душевно спокойны – потоки электрических волн ровные, бесперебойные, а если у вас с головой не в порядке – потоки рваные, дёрганые, путаные.

– А у него какие?

Врач взглянула на экран:

– Общее спокойствие, но сейчас некоторое волнение. Видите? – показала она на экране. – Он кофе пил сегодня?

– Не думаю. Он на обед не всегда встаёт. Лежит больше. Маму ждёт, волнуется.

Врач кивнула:

– Ну да, больной человек, что поделаешь? – И приказала в микрофон: – Откройте и закройте рот!

Массимо стал было оборачиваться: зачем рот открывать, если ригатони не видно? – но исполнил, распахнув пасть.

– Глубоко дышите!

Массимо послушно начал дышать, закашлял, принялся икать, рыгать, харкнул прямо на пол, сорвал гибкие щупальца датчиков, крикнул растерянно:

– Мамма? Мамма?

Докторша засуетилась, побежала к нему, велела одеваться, но Массимо не желал уходить без ригатони. Хорошо, сообразила сказать: мамма позвонила, сегодня не придёт, придёт завтра, что вызвало у Массимо скорбь вперемешку с надеждой – сегодня мамма на работе, ригатони завтра обязательно принесёт!

Кока, стыдясь глупого поступка, увёл его в палату, где боров разделся, плюхнулся в постель и расплакался, по-детски лепеча хриплым шёпотом:

– Мамма не пришла! Не принесла! Мамма не любит меня! Массимо плохой! Очень, очень плохой! Меня надо побить ремнём! Пусть дедушка побьёт, не папа!

К счастью, позвали пить лекарства. Массимо опять стал угрюмо одеваться, не забывая шарф и шапку. Попёр из палаты. А Кока подумал: разве спокойствие царит в душе Массимо? Нет, смятение и бури! Чужая голова – потёмки! Особенно на экране энцефалографа! А ему должно быть стыдно! Но успокоил себя тем, что никакого ущерба Массимо не нанесено. Ну, побрили виски, посидел в шлеме – что такого? Зато в деле у Коки теперь будет записано общее спокойствие мозга, что важно для выхода отсюда – не всю же жизнь слушать массированный обстрел калабрийца?

По вечерам он и Массимо от нечего делать сидели у водопоя и смотрели телевизор. Там, как всегда, – Animal Planet. По экрану сновали стада упитанных зебр и рогатых антилоп, львы, ощериваясь, мчались за ними, рвали на куски и поедали подчас живыми (наверно, не самое лучшее зрелище для депрессивцев и невротиков). И вряд ли психов могло заинтересовать или удивить, что у кондорав глазу примерно тридцать пять тысяч рецепторов на квадратный миллиметр, что змея чувствует запах на вкус и слышит языком, а сова аккуратно сдирает с ежа всю кожу с иголками, прежде чем сожрать.

Реплики зрителей напоминали Коке реплики бабушки, когда они в Тбилиси зимними вечерами вместе смотрели по телевизору “В мире животных”. Видя беззаботную газель, бабушка огорчённо вскрикивала:

– Хватит жрать, дурочка! Спрячься! За тобой гепард крадётся! Обернись! Ну что это? Она что, глухая, не слышит? Так занята своей дурацкой травой! Глупышка! – расстраивалась она из-за дурости газели. – Покоя бедным нету! Воду выпить – крокодил поджидает! Траву пощипать – гепард караулит! Детёнышей не оставить на минутку – тут же сожрут! Что за жизнь?

Если хладнокровный крокодил укромно ждал добычу, высунув из воды пучеглазые зенки, бабушка возбуждалась, жалея буйволёнка, плывущего через реку:

– Быстрее, быстрее! Не видишь, что ли? Гадина прячется в воде! Не отставай! – А крокодил вызывал гневные окрики: – Башибузук! Тебя не хватало! Убирайся! Нацелился, проклятый! Ему лишь бы сожрать кого!

На едкие замечания Коки, что это естественное желание крокодила, бабушка презрительно фыркала:

– Пусть другое жрёт! Буйволёнка жаль! Хорошенький, прямо прелесть! Ему жить и жить!

При виде варанов она замечала, что рептилиям, в том числе и двуногим, свойственна тупая самоуверенность, а хохот гиен вызывал сердитые окрики:

– Какая сволочь! Смотри на них! Чужих детёнышей жрут! Не смейте! Зачем господь породил такую сволочь, как падальщики? Они, конечно, нужны, но отвратительны!

А дикобраз почему-то был источником презрения:

– Какой лохматый! Как чушка! Что, на Авлабаре [138] Район Тбилиси. вырос?

Зато жираф вызывал восхищение:

– Удивительное создание! Поэтичное! Прав Гумилёв – “изысканный жираф”! Они даже дерутся изящно, куртуазно!

Про старого косматого льва говорила, что он похож на пожилого Пушкина, каким поэт мог бы стать, если бы его не убил подлец Дантес. При виде тигра обязательно поминался Виктор Шкловский, сказавший, что у тигра – “лицо пожилого мусульманина”, а Кока замечал, что если львы – это “мерседесы”, то тигры – “БМВ”.