Валерий Рощин - Время первых

– Как идет привыкание к невесомости? – послышался голос Германа Титова.

– Привыкаем, – кивнул Беляев.

Он понимал подоплеку данного вопроса. После дебютного полета Юрия Гагарина всем последующим экипажам на «привыкание» к невесомости отводилось по одному витку вокруг Земли. Программа полета Беляева и Леонова отличалась от всех предыдущих: выход в космос Алексей должен был осуществить на стыке первого и второго витков. Это означало, что времени в их распоряжении имелось значительно меньше, и Герман своим вопросом намекал на скорый старт подготовки к выходу.

Павел освободился от привязных ремней и, чуть приблизившись к приборной доске, глянул на показания давления, состава дыхательной смеси, температуры, влажности…

Показания держались в пределах нормы. Записав их в бортовой журнал, он заметил, что товарищ также отстегнулся от кресла и плавает по тесному пространству кабины…

Корабль к этому моменту уже находился над Камчаткой.

– Ну и как ощущения? – справился Беляев.

– Все в порядке, командир! – с улыбкой ответил неунывающий Алексей.

В кабине было тихо. Лишь слабый шум работающих вентиляторов да монотонное тиканье бортовых часов слегка нарушали полную тишину.

Отразив гладким бортом последние лучи солнца, «Восход‑2» вошел в густую тень Земли.

Павел включил освещение. В кабине стало светло и уютно.

– Ну что ж, Леша, пора?

Тот с готовностью кивнул:

– Начнем…

* * *

Напряжение первых и самых ответственных минут полета спало, но на командном пункте по‑прежнему царила рабочая обстановка. Офицеры и специалисты через равные промежутки времени докладывали со своих рабочих мест:

– Двенадцать минут – полет нормальный.

– Параметры систем управления кораблем – в норме.

– Корабль достиг заданной орбиты. Скорость полета – расчетная. Высота… – докладывавший специалист на пару секунд замешкался.

– Что там с высотой? – спросил Королев.

– Немного выше расчетной.

– Назовите конкретную цифру!

– Четыреста девяносто пять километров.

– Это может помешать выполнению задания? – заволновался Каманин.

Точного ответа на этот вопрос пока никто не знал.

Уточнив новую орбиту, Шаталов переключился на внешнюю связь:

– Алмазы, я – Заря. Вы на орбите. Доложите о готовности к работе.

– Заря, я – Алмаз. Готовы приступить к выполнению задания.

Шаталов обернулся и встретился взглядом с Королевым. Тот кивнул.

– Алмазы, приступайте к выполнению.

– Вас понял, Заря. Начинаем выпуск шлюза.

Беляев дотянулся до пульта и щелкнул тумблером.

Одна из телевизионных камер была закреплена на краю шлюза. Как только внутрь прочной прорезиненной ткани стал подаваться воздух, камера зафиксировала движение – шлюз распрямлялся и медленно обретал заданную форму.

Передаваемую с камеры картинку наблюдали и на командном пункте. Сидящий перед монитором офицер управления доложил:

– Шлюз распрямлен.

Шаталов вновь посмотрел на Королева, но на сей раз одобрения не получил. Главный ждал доклада из космоса.

И тот вскоре поступил.

На приборной консоли перед космонавтами загорелось зеленое табло «Шлюз готов». Беляев немедленно доложил:

– Заря, шлюз распрямлен. Начинаем выравнивать давление в шлюзе.

Офицер у самописца сделал пометку на бумажной ленте о раскрытии шлюза. Сидевший неподалеку Черток пристально следил за ростом давления.

Тем временем Леонов переключил тумблер в положение «Наддув ШК». Манометр зафиксировал рост давления в шлюзовой камере.

– Заря, я – Алмаз, начали выравнивать давление. Разрешите начать подготовку к выходу в шлюз.

Сергей Павлович кивнул:

– Приступайте.

Часть сотрудников Командного пункта переместилась к мониторам, транслировавшим картинки с установленных на корабле телекамер.

* * *

Освободившись от привязных ремней, Леонов покинул кресло. Слева в нише, образованной благодаря отсутствию третьего кресла, находились два ранца; взяв один, он подал его Павлу и повернулся к нему спиной. Товарищ расправил лямки и помог Алексею приспособить его на спине. Затем подсоединил к тройнику шланг подачи из ранца кислорода и переключил клапан из режима «вентиляция» в режим «кислород».

Оба космонавта опустили на шлемах прозрачные «забрала». Беляев вторично проконтролировал давление в шлюзе. Оно было в норме – стрелка манометра показывала триста миллиметров ртутного столба.

– Заря, я – Алмаз. Давление в шлюзе выровнено, – доложил Беляев. – Перехожу на подачу кислорода из ранца.