Валерий Рощин - Время первых

– Параметры систем управления ракеты‑носителя в норме. Стабилизация изделия – устойчивая.

– Тридцать секунд – полет нормальный.

– Давление в камерах сгорания – в норме.

– Сорок секунд – полет нормальный.

– Тангаж, рысканье, вращение – в норме.

– Пятьдесят секунд – полет нормальный.

– Работа систем корабля – стабильная.

– Одна минута – полет нормальный…

* * *

– Внимание! Говорит Москва! Говорит Москва! – торжественно звучал из динамиков голос Левитана. – Работают все радиостанции и Центральное телевидение Советского Союза…

В студии на своем рабочем месте находился известный на всю страну диктор. За стеклом снаружи замерли от волнения люди. Перед Юрием Борисовичем лежал листок с только что составленным текстом срочного сообщения.

– …Сегодня, восемнадцатого марта 1965 года, в десять часов утра по московскому времени на орбиту планеты Земля выведен искусственный космический корабль‑спутник «Восход‑2»…

Настроение у людей было праздничным, глаза горели восторгом и гордостью за свою страну.

– …С бортом корабля непрерывно поддерживается радиосвязь, – четко проговаривал каждую фразу Левитан. – Товарищи Беляев и Леонов проводят работу в полном соответствии с заранее подготовленной программой…

* * *

18 марта 1965 года ровно в десять утра по московскому времени ракета оторвалась от Земли и ушла со стартовой позиции.

Когда корабль прорвался сквозь слой облачности, Беляев через иллюминатор впервые так близко увидел космическое небо. Иссиня‑черное, усеянное яркими немигающими звездами.

– Как небо? – послышался в наушниках вопрос.

Космонавты узнали голос Юрия Гагарина.

– Очень красивое, – коротко ответил Павел.

И склонил голову к другому иллюминатору, где во всей красе уплывала вниз Земля. В просветы между облачностью он увидел коричневые горы, зеленоватые лесные массивы и покрытые снегом равнины.

– Машина работает отлично, – снова подбодрил Гагарин. – Траектория полета – расчетная.

«Это хорошо, – подумал Павел. – Теперь все зависит от нас с Алексеем, от наших знаний и навыков».

И снова послышался голос с Земли. На этот раз говорил Королев:

– Я Двадцатый! Счастливого пути!

– Спасибо! – ответил командир.

Первые полторы‑две минуты полета Беляев с Леоновым не решались пошевелиться, разве что слегка крутили головами. Во‑первых, большая перегрузка буквально вдавила их тела в кресла. Во‑вторых, внимание было полностью поглощено процессом взлета и контролем бортовых приборов. Наконец, в‑третьих, оба испытывали колоссальное волнение.

На исходе второй минуты от корабля отделились двигатели первой ступени – вначале космонавты почувствовали это по легкой тряске, а мгновением позже сработала световая и звуковая сигнализация.

Тут же оба заметили всплывший откуда‑то снизу карандаш.

«Невесомость», – догадался Алексей и, подняв руку, подтолкнул его. Оставаясь на месте, карандаш закрутился вокруг своей оси.

Переглянувшись, космонавты заулыбались.

– Заря, я – Алмаз. Есть небольшие вибрации, но все приборы и системы работают в штатном режиме, – доложил Беляев. – Самочувствие отличное.

– Поняли вас, Алмаз.

В первом полете «Восхода» над головой Владимира Комарова имелся только один щиток – основной пульт управления кораблем. На «Восходе‑2» над головой командира Павла Беляева появился второй – пульт управления шлюзовой камерой. И разместили его конструкторы таким образом, чтобы при случае оба члена экипажа без труда могли дотянуться до его кнопок и тумблеров.

Для того чтобы один из космонавтом успешно вышел в открытое космическое пространство и выяснил возможности работы человека вне кабины корабля, экипажу требовалось произвести около двухсот пятидесяти манипуляций с органами управления.

Павел скользнул взглядом по надписям на втором пульте. «Люк ШК», «Клапан ШК», «ШК»… И мысленно представил, как переключает один тумблер, второй, третий… Как внутри шлюзовой камеры загорается матовое дежурное освещение, как плавно открывается входной люк шлюзовой камеры, как его товарищ входит в ограниченное пространство, и перед ним остается последняя «дверь», за которой пребывает холодный мрак и полная неизвестность…

Внутри герметичной кабины на космонавтов «смотрели» теле– и кинокамера. Земля наблюдала все, что происходило на борту корабля: как вели себя космонавты, что делали. В любую минуту с Командного пункта мог поступить вопрос, приказ или совет по дальнейшим действиям.