Изабель Отисье - И вдруг никого не стало

– Только не говори мне, что намерен все разболтать. По какому праву? Ты понимаешь, что произойдет, если ты об этом расскажешь? Ты всадишь Луизе нож в спину! Тебе известно, что за люди в прессе. Ты сам такой, и я тоже. Мы этим кормимся – тайнами, которые выплывают наружу.

– Но в конце концов это просочится, рано или поздно, – возразил Пьер-Ив. – Сегодня Луиза рассказала об этом нам, потом может рассказать и другим. Напротив, мы должны устроить так, чтобы все прошло мягко, без шума. Сейчас все карты у нас на руках, мы можем этим воспользоваться.

– Мягко? Без шума? Ты что, издеваешься? Начнется травля, и ты прекрасно это знаешь. Они станут топтать ее так же рьяно, как до того превозносили, даже более рьяно – потому что почувствуют себя одураченными. Они призовут на помощь родителей Людовика и потребуют рассмотрения дела об умышленном неоказании помощи. Ты этого хочешь? Луиза, скажи ему!

Луиза не отвечала. Забившись в угол среди подушек, она слушала, как они спорят. Вчера, когда она во всем призналась, ей стало легче, но сегодня она снова ощущала себя на краю пропасти. Вот и пришло время платить по счетам. Выпад Алисы ее не успокоил. Неужели ее и правда станут травить? Любезные продавцы, услужливые телеведущие, люди, которые из кожи вон лезут, стараясь ей помочь, – больше на это нечего и рассчитывать. На мгновение ей представились журнальные обложки с ее фотографией – самой мерзкой, какую удастся найти, со скошенными вбок глазами, – и подписями: «предательница», «лгунья», «мифоманка». Только теперь она начала осознавать масштаб последствий своего признания и собственную уязвимость. Ее судьба зависела отныне не от нее, а от этих двоих, которых она считала своими друзьями и которые теперь ссорились. Она молчала и упорно водила ладонью по подлокотнику.

Молчание Луизы слегка охладило Алису. Да и не хотелось ей портить отношения с Пьер-Ивом. Она его уважала, и работу эту дал ей он. Алиса сменила стратегию:

– Послушай, я вот уже месяц бесплатно делаю рекламу твоей будущей книге, так ведь? Я использовала все франкоязычные и англоязычные каналы, от «Telerama» до «Voici», от France culture до BFM. Луиза – героиня, все ее знают, все ее любят, я не удивлюсь, если она окажется в ближайшем списке кандидатов на получение ордена Почетного легиона. Она сражалась, она делала фантастические вещи, мы с тобой и четверти того не сделали бы, так ведь? А ты хочешь все загубить из-за того, что существует одна подробность, о которой она не упомянула и которая притом ничего в ее истории не меняет. Ты прекрасно знаешь, что все порядочные люди, которые сидели дома перед телевизором, пока она подыхала с голоду, начнут судить ее. И это будет омерзительно, потому что они никогда ничего не поймут. Твиттер, фейсбук, у каждого неудачника, сколько их есть на свете, будет собственное мнение, это же так приятно – втоптать в грязь того, кому поклонялся.

Теперь Алиса старалась говорить обычным своим непринужденным и профессиональным тоном.

– На следующей неделе у нее назначены пробы, если все пойдет хорошо, она получит первую маленькую роль у Миромона. Я уверена, что она хорошо сыграет. Если и ты сыграешь как надо, можно было бы заинтересовать этого типа экранизацией твоей книги. Тебе бы этого хотелось? Но, сам понимаешь, он ничего не станет делать для ненадежной подруги и лгуньи.

Пьер-Ив рассуждал по-другому. «Ненадежная подруга», «лгунья» – это все слова, а его возбуждало столкновение с реальностью.

– Ну хорошо, – произнес он с притворным спокойствием, – значит, мы по-разному на это смотрим. Я предполагаю обратное. То, что Луиза нам рассказала, очень сильно действует, и я уверен, что людей это еще больше привлечет. И напротив, совсем не уверен, что им захочется ее растерзать.

Он делал вид, будто подбирает слова.

– Ты занимаешься пиаром, я – журналистикой. У меня есть информация, и подать ее – моя работа. Не беспокойся, я в курсе, как надо повернуть тему, и прежде всего я ни в малейшей степени не хочу повредить Луизе. Ты ведь в этом не сомневаешься, Луиза? – он повернулся к ней, безуспешно, как и Алиса, призывая ее в свидетели. – Не стану ничего от тебя скрывать, я с самого начала почувствовал в этой истории нечто странное. У меня есть кое-какое чутье, – прибавил он. – Так что теперь надо начинать все сначала. Луиза, мы с тобой по-прежнему в одной команде, но я прошу тебя больше ничего не утаивать.

– Чутье! Повернуть тему! – Алиса снова взорвалась. – Ты ничем не отличаешься от других, тебе ни до кого нет дела, кроме себя самого. Твое знаменитое чутье тебе подсказывает только то, что можно наброситься на беззащитную девушку. Слушать противно! И ты еще ко всему прочему намекаешь, что она и в другом наврала? Может, скажешь еще, что она попросту тихо убила мужа и потопила судно?