Изабель Отисье - И вдруг никого не стало

SOUDAIN, SEULS

Isabelle Autissier

Copyright © Editions Stock, 2015

Все права защищены.

Книга издана с любезного согласия автора и при содействии Литературного агентства Анастасии Лестер

Издание осуществлено в рамках программы содействия издательскому делу «Пушкин» при поддержке Французского института в России

Cet ouvrage, publie dans le cadre du Programme d’aide a la publication Pouchkine, a beneficie du soutien de l’Institut français en Russie

ISBN 978-5-86471-761-5

© Александра Василькова, перевод, 2017

© «Фантом Пресс», оформление, издание, 2017

Несмотря на то что Изабель Отисье (1956 г.) родилась и выросла в сухопутном Париже, ее жизнь с самого раннего детства была связана с морем. Свое первое плавание она совершила в возрасте шести лет и с тех пор заболела морскими странствиями. Она стала первой в мире женщиной – участницей кругосветной гонки на 60-футовых яхтах, придя седьмой. После этого успеха она целиком посвятила себя парусному спорту. В 1994 году, во время очередной парусной регаты, яхта Изабель попала в шторм и потерпела крушение недалеко от Австралии. Это трагическое событие не отвратило отважную женщину от океана. Изабель Отисье стала значительной фигурой в суровом мужском мире парусного спорта. Во Франции к ней начали относиться как к национальной героине, а в 1996 году Международная федерация парусного спорта назвала ее яхтсменом года. В 1999-м, во время одиночной парусной гонки, ее яхта перевернулась на скорости в 25 узлов. Спасла Изабель счастливая случайность: неподалеку оказалась итальянская яхта, капитан которой и выловил ее из штормового океана. После этого события Изабель отказалась от одиночных кругосветок, но продолжила участвовать в гонках в составе экипажа. В это же время Изабель Отисье обратилась к писательству. Сначала были рассказы, эссе и даже оперное либретто, а в 2009-м вышел ее первый роман, посвященный, конечно, морю. В том же году Изабель Отисье избрали президентом французского отделения Всемирного Фонда дикой природы. Изабель Отисье – кавалер ордена Почетного легиона.

Они вышли рано утром. День обещал быть чудесным – в этих неспокойных широтах порой такие выдаются. Небо ясное, лишь за пятидесятой параллелью Южного полушария и увидишь эту глубокую чистую синеву. Темная поверхность воды гладкая, без намека на рябь, «Ясон» будто парил в невесомости. И ни дуновения. Альбатросы лениво покачивались рядом с яхтой.

Затащив шлюпку повыше на песчаный берег, они обошли старую китобойную базу. Ржавое железо в солнечных лучах тепло светилось всеми оттенками золотистой и рыжей охры. Люди покинули это место, и территорией снова завладели животные – те самые, на которых люди так долго охотились, которых убивали, потрошили и варили в огромных котлах, нынче пришедших в негодность. За каждой грудой кирпичей, в развалинах сараев, среди путаницы труб, по которым давно ничего никуда не текло, уютно устроились стайки осторожных пингвинов, семьи ушастых тюленей, морские слоны. Они долго бродили, глазея по сторонам, и только ближе к полудню двинулись вглубь острова.

«Не меньше трех часов», – сказал им Эрве, один из немногих, кто побывал здесь. Как только удаляешься от берега, зелень пропадает, уступая место камням: скалы, утесы, горные пики в снежных шапках. Они шли быстрым шагом, радуясь, словно школьники на загородной прогулке, то необычному оттенку гальки, то прозрачной воде в ручье. Добравшись до первого уступа, за которым море должно скрыться из виду, устроили привал. Во всем была та простая красота, для которой не найти слов. Бухта в окружении темных отвесных скал, поверхность воды, мерцающая серебром – словно поднявшийся легкий ветерок ворошит рассыпанные монетки, ржавое пятно заброшенной станции и их судно, их славная лодка, дремлющая со сложенными крыльями, как давешние утренние альбатросы. Вдали виднелись залитые светом, неподвижные бело-синие мастодонты. Нет картины более мирной, чем айсберг в тихую погоду.

Высоко над головой небо прорезали длинные белые царапины, обведенные золотой солнечной каймой. Завороженные, они долго простояли, любуясь ими. Пожалуй, слишком долго. Небо на западе посерело, и Луиза насторожилась – пробудился инстинкт, выработанный в горах.