Изабель Отисье - И вдруг никого не стало

Пьер-Ив исподволь вернулся к разговору. В пабе он повел себя слишком прямолинейно. Теперь он пересказал ей кое-какие светские новости, которые она пропустила, – скандальное замужество кинозвезды, очередной блокбастер, сплетни с последних Олимпийских игр – и только потом осторожно продолжил наступление.

– Не волнуйтесь. Я буду рядом с вами, с предложениями будут обращаться ко мне, вам останется только выбирать. А теперь мне не терпится выслушать вас, Луиза. На самом деле у меня куча вопросов.

Успокоившись, она согласилась на интервью. Вот теперь, если бы Пьер-Ив не мешал ей говорить, она выложила бы все, просто рассказала бы, как это было. Но он торопился. Структура статьи уже вполне сложилась у него в голове. За те полтора часа, что длился обед, ему надо было получить конкретные ответы на конкретные вопросы, найти, чем заполнить обещанные восемь страниц. Скелет уже сформировался, оставалось только нарастить плоть, ему требовались подробности, которые можно вынести во врезки, притягивающие взгляд читателя. Как правило, Пьер-Ив умел слушать, но сейчас и времени было в обрез, и, главное, он опасался, как бы Луиза не сломалась, так и не добравшись до конца.

Он задавал вопросы, она послушно отвечала.

«Что вы почувствовали, увидев пустую бухту? Как вы обустроили “Сороковой”? Каков на вкус пингвин? Как охотятся на морских котиков? Когда Людовик заболел? Как вы думаете, от чего он умер? Как вы нашли научную станцию? Чем вам хочется заняться в будущем?..»

Вопросы казались Луизе глуповатыми, но она не понимала, как от них увернуться. Она часто отвлекалась на карри из ягненка и овощной крамбл. Она предпочла бы сосредоточиться на еде, прислушаться к своим ощущениям от волокон мяса, от крупинок крамбла, от вкуса приправ, от этого соединения острого и сладкого.

Но понемногу разговорилась, почувствовала себя свободнее. Она боялась, воскрешая воспоминания, вместе с ними оживить и кошмар, однако все оказалось совсем не так. Она может рассказать об этом именно потому, что осталась жить и сидит сейчас в уютном лондонском ресторане с этим участливым человеком. В конце концов она победила.

И все было бы совсем хорошо, не вздрагивай что-то в глубине души всякий раз, как она произносила имя Людовика. Он-то не сидел с ними, не смаковал ягненка и крамбл. Говоря о нем, она понижала голос, как будто не хотела, чтобы ее услышали. Она уклонялась от ответов, а Пьер-Ив тактично не настаивал.

Он не стал расспрашивать ее о походе на научную базу, ему это показалось незначительной подробностью. Она же не упомянула, что проделала этот путь два раза. Ничего не сказала об этом странном и позорном отступлении. У Луизы не было слов, чтобы оправдать этот кусок жизни, не было слов даже для того, чтобы просто рассказать о нем. Пусть лучше ее предательство останется там, на безлюдном острове, вдали от людских ушей.

Луизе казалось, будто она попала в комнату сказочного великана. В кровати уместится человек пять. Телевизор на стене не меньше метра шириной. За стоящим рядом массивным письменным столом без труда могли бы собраться восемь человек. Впрочем, если захочется устроить совещание, то есть еще и вторая комната, там тоже стол, и тоже экран, и кожаные диваны вокруг исполинского журнального стола с тонированной стеклянной столешницей. Рядом с корзиной фруктов красовался такой же нелепо огромный букет цветов. И карточка формата А4 с пожеланиями Пьера Менежье, главного администратора отеля «Хилтон Конкорд»: «Добро пожаловать и скорейшего восстановления сил».

Впервые за много недель Луиза рассмеялась. Она покатывалась со смеху в полном одиночестве, разглядывая эту несуразную обстановку. Ее стало разбирать уже в холле, когда служащий отеля чопорно осведомился, отнести ли ее багаж в отведенные ей апартаменты. Она вручила ему два букета, подаренные ей в аэропорту, и пластиковый пакет с купленными на Фолклендах туалетными принадлежностями. Он бережно разложил их на комоде. Дверь почти неслышно закрылась, в номере установилась ватная тишина, и Луиза засмеялась.

Потом вытащила из ведерка бутылку шампанского. Раньше ей никогда и в голову не пришло бы пить в одиночку, но сейчас не могла у держаться. Откупорить шампанское, только чтобы услышать хлопок, с которым вылетит пробка, наполнить бокал, а после, если захочется, выплеснуть все в раковину. Расточать! Больше не подсчитывать, не распределять, не выкручиваться, не бояться завтрашнего дня, вернуться в страну изобилия!