Василий Ермаков - Мотив

— Вы пьяны, — брезгливо ответила девчонка, капризно оттопырив нижнюю губу и с преувеличенным вниманием рассматривая этикетки на грампластинках.

— Немножко, — согласился я. — Это мы с Сашкой. В залог нерушимой дружбы.

Они насмешливо переглянулись, и девчонка фыркнула что-то в том смысле, что я уж и до Сашки поднабрался где-то. Такого не было и быть не могло, принялся уверять я, и в это время появились еще четверо: две девчонки и два кореша. Один из них был тот самый рыжий парень, который на вечере во второй школе читал «Стихи о советском паспорте». Увидев меня, он хмыкнул, будто костью подавился, подмигнул Сашке и весело потер руки. Вспомнил, поди, как интриговал против меня на вечере. Пусть веселится, раз это его забавляет. Так получилось, что и эти не пожелали знакомиться со мной, и я остался совсем один. Я тыкался из угла в угол, подходил то к одному, то к другому, а они упорно делали вид, что не замечают меня. И Сашка вел себя так странно, будто все шло, как и надо.

— Сашхен, может, начнем? — обратился к Сашке один из них — раскормленный губастый толстяк с выпученными мокрыми глазами. — Шамать хотца — мочи нету.

— Да ты что? — всполошился Сашка. — Лена Ерышева придет. Да и Дин… — он запнулся и быстро взглянул на меня. — Как же без Лены? — повторил он.

Во мне опять дали о себе знать прежние подозрения: уж не замыслил ли чего Сашка по отношению ко мне? Чего-то он недоговаривает, темнит… Я отошел к окну, изо всех сил изображая, что мне все равно. Но все равно не было. Тревожно было и горько. Пора, наверно, сматывать удочки, зачем навязывать свое общество людям, которые как будто и за человека-то тебя не считают. Вернуться домой, затопить «стульчиками» печь и смотреть на жаркое пламя. «Стульчиками» — обрезками досок — обеспечивал моих девушек лесозавод, как молодых специалистов. За окном по-прежнему выл ветер, скреблись ветки и валил мокрый снег.

Сашка поведал толстяку, что за Леной обещали прислать машину. Я спросил, уж не королеву ли английскую мы ждем. Может, и королеву, поддразнил меня толстяк. Я потребовал ответить, за кого он меня принимает, что так свысока разговаривает со мной, но толстяк, не удостоив меня ответом, заперся в уборной, а Сашка, нажав на меня крепким боксерским плечом, впихнул в кухню.

— Слушай, — обиделся я. — Чего они от меня, как от чумового? Я ведь в вашу компанию не напрашивался. Ты сам пригла…

— Плюнь. Они к тебе еще не привыкли. Тут такая компашка… Знаешь, кто этот толстый?

— Не знаю и знать не хочу?

— А зря. У него отец директор гастронома. А сам он в торговом техникуме учится.

— А эта? Большеглазая?..

— У нее мать зампромкооперацией.

— А это… что?

— Наив! — удивился Сашка. — То, что она любое шмотье достать может. Понял? А вот у Рыжего отец…

Договорить он не успел. В дверь крепко и решительно постучали. Одернув пиджак и выразительно взглянув на меня, словно о чем-то предупреждая, Сашка бросился в прихожую. Появилась маленькая девчонка в толстой шубе и шерстяном платке. Все всполошились, окружили ее, наперебой стали помогать ей раздеться.

— Фу, какая невозможная погода, — важно изрекла девчонка, щурясь на яркий свет люстры. Платок был снят, и я узнал в девчонке подругу Дины, ту самую, с которой они так славно позабавились надо мной все на том же вечере во второй школе. — А Динка еще не явилась?

Сашка опять быстро посмотрел на меня. Я испугался: будет Дина. А я лыка не вяжу. Худо мне придется.

— Я уж хотела остаться дома, — продолжала девчонка, — да папа уговорил.

— Они бы тут перемерли без тебя, — брякнул я.

Упала ошеломленная тишина. У толстяка сам по себе раскрылся рот. Девчонка неприязненно посмотрела на меня, затем на оробевшего Сашку. И она делала вид, что не знает меня. Ну и компания!..

— Чего мы стоим? — всполошился Сашка. — Проходите!..

Вся компания проследовала к столу, и я сунулся туда же, но не успел я перешагнуть порог, как передо мной возникло бледное перекошенное от злости лицо Сашки.

— Куда ты прешь? — прошипело лицо, да так гнусно, что я оторопел. — Нажрался, как скот. Ступай на кухню, отойди. Пригласили тебя, как человека, а ты не умеешь себя держать.

— Я не умею? — возмутился я. — Это вы не умеете. Пригласили и рыло воротите.

— Ладно, — смягчился Сашка. — Будь другом — посиди на кухне. Протрезвись, если сможешь.

— Заметано, — успокоил я его и свернул на кухню.

Машинально, вспомнив, как вел себя в кухне Сашка, я заглянул под стол. На полке, устроенной между ножками стола, стояли почти опорожненная бутылка водки и четыре стакана. Я попробовал содержимое одного из них. Водка. Другого — водка. Третьего — то же самое. Четвертого — вода…