Ольга Славникова - Прыжок в длину

Он подрасстегнул вязкую пластмассовую молнию, взялся за рукоять оружия и стал прыгающим взглядом обыскивать помещение. Человеческие лица тоже прыгали в глазах, перемешивались, как шары в лотерейном барабане, и вместо черт мерещились цифры. Негодяйчик, несомненно, тусовался где-то рядом, но никак не попадался. Сквозь всю эту страшную вибрацию Ведерников узнал географичку, или дочь географички, макающую печенье в стаканчик, бывшего именинника Леху с кукольными глазками, монументальную актрису Виноградову, делающую титанические, сопровождаемые разрушением соседствующей с ней цветочной груды, попытки встать с кресла. Тут же подоспела помощница Галя, исхудавшая, мужеподобная в широкой, с петухами, вышиванке, и принялась собирать соскользнувшие букеты, не обращая ни малейшего внимания на вельможную старуху, содрогавшуюся всеми глыбами и складками от неравной борьбы с земным тяготением.

«Олег, как же я рад тебя видеть! – Округлый Ван-Ваныч, ловко провернувшийся сквозь медлительное вращение публики, цапнул Ведерникова за отставленный локоть, тем заблокировав готовящийся выстрел. – Видишь, мы снова в деле. Только не кажется ли тебе, – тут он понизил голос и попытался увлечь Ведерникова в сторонку, – не кажется ли тебе, что взгляды уважаемой Кириллы Николаевны стали несколько, я бы сказал, радикальными? Понятно, что из самых лучших побуждений. Но это нам с тобой понятно. Ты бы поговорил с ней на эту тему, только тебя она может послушать. Она не видит всех взаимосвязей…» Дальнейшие увещевания Ван-Ваныча, мокро дышавшего в ухо, потонули в глухом гуле голосов и в мощном шуме крови, обливавшей Ведерникова изнутри. «Простите, вы Женю Караваева не видели?» – громко спросил Ведерников, растягивая слоги, как делают глухие. Ван-Ваныч отстранился и развел руками, тоже принимаясь вертеть головой и привставать на цыпочки. «А он звонил, наш Жека, – послышался сзади сахарный басок одного из офисных крепышей. – Он сегодня ночью летит из Цюриха, обещает завтра точно быть на съемках. Кирилла Николаевна с ним разговаривала час».

«Ну, тогда я пошел», – вяло пробормотал Ведерников, выпуская скользкую, словно смазанную маслом рукоять «макарова» и заталкивая пистолет поглубже в карман. Только теперь, когда негодяйчик опять улизнул, он в полной мере почувствовал, какое напряжение держало его на взводе. Внутри дрожала пустота. Спортивная сумка, в которой всего-то и было, что протезы для тренировки да небольшое полотенце, страшной тяжестью съехала с плеча на кисть, державшую зыбкую трость. Ведерников теперь не думал ни о репетиции, ни о вечерней тренировке, ни даже о Кире. Надо было спрятаться, отлежаться, снова собрать силы после фальстарта для завтрашнего рывка. «Подлец, подлец, ну какой же он подлец», – ныл сквозь зубы измученный Ведерников, медленно влачась к лифтам.

«Олег! Не уходи, Олег, подожди!» – послышался сзади запыхавшийся голосок.

Кира, раскрасневшаяся, в жарком дыму растрепанных кудрей, догоняла Ведерникова по коридору, приволакивая протез и держась за стенку. За ней, на той примерно дистанции, на какой держится от лакомого человека одичалая собака, следовала помощница Галя, угрюмо белеясь сборчатым пузырем вышиванки. Дальше маячили еще какие-то заинтересованные личности, они то придвигались ближе, то замирали в нерешительности. «Я этого не выдержу, не выдержу», – пробормотал Ведерников, заслоняясь локтем от прошелестевшей хищной фотовспышки.

«Чего ты не выдержишь, Олег?» – Кира обеспокоенно заглядывала Ведерникову в лицо и как-то вся светилась, как светится, рябит яркий камушек в быстром ручье. «Все, всем спасибо, меня сегодня нет и не будет!» – хрипло крикнула она преследователям, и те остановились, будто в кино про зомби. Крепко взяв Ведерникова за руку, она повлекла его через лифтовый холл к небольшой двери с панелью толстого стекла, на котором дробился идущий изнутри теплый электрический свет. «Мой кабинетик, – пояснила Кира, чиркая карточкой в загудевшем и щелкнувшем замке. – Тут нам не помешают, даже если захотят».

Снаружи, на просторах реки и высоких офисных этажей, длинный солнечный день лишь слегка прищурился, совсем немного вытянулись тени стеклянистых, словно наполненных густыми жидкостями зданий – а в комнатке уже настаивался вечер, хотя плотные бурые портьеры не были задернуты. На небольшом столе, аккуратном, но пыльном, похожем на макет городской застройки, горела слабая лампа и потрескивала, будто свечка. Ведерников ожидал, что Кира для разговора сядет на свое тесное рабочее место, но она осталась стоять, спиной прислонившись к двери. Киру била крупная дрожь, она улыбалась, как всегда, но Ведерников понял, что она вот-вот расплачется.