Нелли Карпухина-Лабузная - Исповедь живодера и другие истории адвокатского бытия

Мать так и не была найдена, хотя по тракту бумаги по селам да станицам разосланы были с приметами малыша. Знать, замёрзла, несчастная на сибирских просторах, или кто лихой погубил, оставив мальца замерзать на дороге.

Жили Никитична с малышом при доме у храма, а когда большевистская власть батюшку упекла ещё дальше Сибири – на Сахалин, осталась при доме. Так и жила. Растила парнишку, лечила детишек, в школе стала читать русскую классику. С того и жила бедно и скудно, но с величайшим добром. Как к ней детишки ластились. Заместо детского сада, когда матери за работой своей на износ некогда было приглядеть за дитятей, вели деток к Никитичне. Просторна изба, радушна хозяйка, и дети присмотрены. Платили и молоком, и хлебами, а кто и материи поднесёт или гостинца мальчишке.

Короче, жили как все.

Никитична замуж не выходила, вековала сама. Не то что уродина, не то что нравом страшна. Сватались люди. И вдовцы и парни из холостых готовы были взять её в жены с «приданым». Всем отказала. Душу отдать готова была за мальчонку. Так и жила. Монашка не монашка, вдова не вдова, девка из старых – не весть.

Мальчишка смышлён, не по возрасту сильный. Ростом не вышел, ножки с кривцой, но взгляд смелый да честный. А уж работящий какой!

Что тётушке подсобить, что незнакомой старушке дровишек поднаколоть за спасибо завсегда наготов. Добротой пошел в тётку.

А уж когда Сёмка-сосед пытался лупить младшую Варьку, спуску не жди! Летел Сёмка головою в сугроб. Матушке Варьки он перечить не мог. Мать есть мать, какова б не была, а уж Сёмке от него доставалось. Дракой, пацаньей разборкой их схватки не назовёшь. Сёмка был трусоват, в открытый бой никогда не вступался, зато молоть без устали мог только поганым своим языком, а потому терпел от соседа тычки, утирал свои сопли, да матери во сто крат привирал про побои. Мать Варькина соседского найдёныша ненавидела. Нет, нет, да уколет то взглядом, то словам, что приблуда он, каторжник да найдёныш. Мальчишка терпел. Только раз и посмел у тётушки испросить: кто он, откуда? Тётушка честно ему рассказала, и с тех пор между ними связь родилась – не разлей вода, не разбей огонь.

Рассчитала было соседка, что мальчишка остынет к тётке чужой, ан случилось вовсе наоборот: мальчишка сердцем прирос ещё больше к Никитичне.

Да и то правда гуляет в народе: не та мать, что родила, а та, что воспитала.

Умён и смышлён, мальчонка перечитал у Никитичны библиотеку. Со временем, как подрос, признался, что хочет учиться, и тётушка отпустила. Страна, набиравшая обороты коллективизации-индустриализации, сильно нуждалась в грамотных кадрах.

Поехал парнишка в центр областной. Учился вначале в ремесленном, потом направили в промакадемию. В село вернулся учёный. Да вернулся не сам: привёз молодицу, красную девицу. Сибирская хата приютила обоих. От радости Никитична напекла своих шанежек, знаменитых на пол-Сибири, отдала молодым лучшую комнату, и невестку обихаживать стала, как могла. Правда, вскорости невестка отправилась на учебу: училась она медицине.

Стал мотаться Алёшка частенько в центр областной. Как выберется в выходной, так в столицу, как праздник какой, он к жене. Похудел, замотался, но был полностью счастлив. А уж совсем соколом залетал, как приехал с женой да младенцем. Родили парнишку, славного бутуза.

Соседка с лёту люто возненавидела и малыша, а ещё больше невестку Никитичны. Говорить ничего не сказала, только чёрными угольями чёрных глаз вела молодицу от колодца до дома, от дома до магазина. И досмотрелась. Как назло, Никитичну вызвали на заимку, где заболел старый егерь. Пару-тройку дней она вправляла косточки да выпаривала боль из его застаревшего тела, а как повернулась домой, застала беду: грудничок уже не дышал.

Кинулась было спасать. Да куда! Отплакали малыша, похоронили. А наутро, как встретились у колодца Никитична да Варькина мать, Никитична только что и спросила: «а ребёнка за что?» Вопрос в лоб обескуражил ведьмачку, та отмолчалась. А бабьё по селу понесло: точно ведьма она, точно ведьма. Кто стал бояться, приносил откупное вещами, яствами да таёжной едой. А кто не боялся, на всякий такой случай всё ж избегал её чёрных глаз.

А кто и стал обращаться ночами: помоги молодца приворожить, помоги грыжу заговорить, помоги, помоги. И ведьмачка старалась. Вовсю. С Никитичной не общалась, а вот Алёшку ее, наоборот, встречала где надо или не надо. Повод находила, нимало не беспокоясь, кстати он или нет. Говорлива была, словесами потоки изливались в Алёшкины уши про её да Сёмкины добродетели.