Александр Злищев - Стихоритмия

Вижу я чисто и ясно
Мой увядающий сад.
В озеро яблоком красным
С неба скатился закат.

Осень ленивой походкой
Бродит по роще кругом.
Липа, озябшей сироткой,
Грустно стоит под окном.

Мне ничего не осталось,
Как одинокой стерне.
Где моя вешняя радость?
Молодость бурная, где?

Только не знаю печали
В эту осеннюю мреть.
Вижу я дальние дали,
Вижу багряную степь.

Мне это снится едва ли,
Всё не привиделось мне.
Милые, дивные дали —
Мир вам на этой земле.

Край сиреневый, край мой брошенный,
Я приехал, я здесь и сейчас!
Отчего же твой лик перекошенный
Уж не радует северных глаз?

Вроде всё остаётся как было:
Те же люди, и те же дома.
А в деревне всё та же кобыла
Так же грустно стоит у двора.

Я бы мог рассказать очень много
Про Неву, эрмитаж и мосты,
Но не ждёт у родного порога
Ни бабуля, ни пёс на цепи..

Но, я знаю, что где бы я не был,
Под каким не промок бы дождём,
Меня встретит нежданная гибель,
И согреет родной чернозём.

И поэтому, тихо и глухо
Не скажу я уехав: «Прощай».
Ты моё васильковое ухо,
Край сиреневый, брошенный край.

Гуляю в роще, снег лежит,
Мороз такой, что кровь густеет.
На небе месяц не блестит,
Он угольком багровым тлеет.

Деревья страшные вокруг
Сомкнулись куполом и дышат.
Ну где ты, мой любезный друг?
Они все видят, и все слышат.

Моя тропинка реже все.
А месяц нож вонзил в деревню.
Торчит немое лезвие,
Огнем горит. А я вот, тлею.

И долго будут хохотать
Деревья, злые рожи корчив.
А я прилягу на кровать
На простыню январской ночи.

И кто-то скажет по утру:
— Ну вот и все, замерз, бедняга.
А я лежу, обняв сосну,
Как бесполезная коряга.

Зароюсь в одеяло я. Тепло,
Но тесно, как в гостях.
Дрожит на маленьких гвоздях
В окне холодное стекло.

Январь. Упала ночь на грудь.
И вижу я, как за окном
На небе золотым пшеном
Рассыпал кто-то млечный путь…

Хотя, кому я вру сейчас?
В моём окне туман и снег.
А я лежу среди калек,
Которых вижу в первый раз.

Тоска. Больничная тоска…
Я, вроде жив. Всё на местах.
Но, колит шилом тонкий страх,
И снится хвойная доска.

Да ладно, чушь. Не для меня
Ни тесный гроб, ни злая тень.
Но от чего дрожит весь день
В кисти сухая пятерня?

Я так хотел бы всё забыть,
Уйти домой на радостях.
Здесь неуютно, как в гостях,
К которым лучше не ходить.

Тоска одинокая — чувство прокисшие.
Стеною нависшая, писклявая, тонкая,
Подруга заклятая — тишь вислоухая.
Вязкая, мутная, ну тебя!

Закрою ладонями веки опухшие.
Не лучше мне. Тешусь обоями,
Скучные.
Люди! Послушайте, болен запоями
Тот, кто наелся людскими помоями.

Харкают гадко часы мне минутами.
Тикают серые, цокают, чавкают.
Бляди охрипшие, скромные будто бы,
За дверью в прихожей сандалиями шаркают.

Скука такая, что в пору повеситься.
Где же ты, лестница?

Как хочется жить, если болен смертельно,
Но трудно понять, что приходится жить.
Я кашляю кровью вторую неделю,
Но вы не спешите меня хоронить.

Ведь я завязал с никотином и водкой.
И врач обещал, что я буду здоров.
Но пахнет в палате протухшей селедкой
От свернутой крови из разных углов.

Пейзаж за окном безнаказанно жалок,
И хочется тюлем завесить окно.
Ночами не спится от скрипа каталок,
И сутки длиннее, и жизнь заодно.

В такие минуты уж лучше напиться,
В окно покурить и упасть на кровать.
И все-таки жаль, что ночами не спится,
Ведь людям здоровым положено спать.

Ты пьёшь бурбон или «Гальяно»,
Фильтруешь фото в Instagram.
А я пью воду из под крана,
И ем пельмени по ночам.

Ты говоришь, что я дурашка,
Что быдло я с Череповца.
Ты не права, я Злищев Сашка,
И я с Воронежа, овца.

И мне плевать с высокой башни
На эстетическай подход!
Я сплю с её подругой дважды,
Пока она «Гальяно» пьёт.