Ханс Хенни Янн - Часть вторая. Свидетельство Густава Аниаса Хорна (Книга вторая)

Свидетельство II (наст. изд.), комм. к с. 633.

Холод одиночества, страх с его удушающей хваткой убивают священный багрянец этого влекущего вдаль желания. См.: Деревянный корабль, с. 443.

Свидетельство II (наст. изд.), комм. к с. 633.

Петер Тигесен, еще много лет назад, написал исследование о некоей постоянной закономерности в моем построении тем… Янн писал об этом, применительно к собственному творчеству, в статье 1948–1949 годов «Мое становление и мои сочинения» ( Деревянный корабль, с. 352):

Кто-то из моих новейших критиков сказал обо мне, что я с безошибочной уверенностью всегда провожу одну тему. Я отчасти с ним согласился и задним числом проверил свои работы на предмет того, насколько справедливо это высказывание. Что я хотел изображать со всей последовательностью проблему смерти, тления и сомнительного бессмертиявкупе с его вероятной причиной (способностью некоторых людей обогащать жизнь тоскованием и радостью) или, иными словами, изображать то жизненное пространство, которое не связано непосредственно с будничной деловой активностью, — в этом я отдавал себе отчет всегда.

Свидетельство II (наст. изд.), комм. к с. 634.

…архаические темы ранних фуг, если взглянуть на них как на целое, очень хорошо позволяют распознать то ядро, из которого выросла по крайней мере часть моих последующих идей. Под «ранними фугами» Янн, видимо, имеет в виду собственные ранние драмы. См. эссе Янна «Мое становление и мои сочинения» ( Деревянный корабль, с. 350–361), его драму «Анна Вольтер» ( Угрино и Инграбания, с. 149–237) и мою статью о раннем творчестве Янна ( там же, с. 410–471), а также мою статью «Иисус стал шпильманом» (Иисус).

Свидетельство II (наст. изд.), комм. к с. 634–635.

Ноты (1–3). Цитаты из ранних композиций Юнгве Яна Треде (1933–2010), усыновленного Янном в 1950 году. Янн вставил в роман эти музыкальные цитаты на завершающей стадии работы, в 1949 году.

Свидетельство II (наст. изд.), комм. к с. 636.

…в позднейших темах, из которых я строил более жесткие, полные заговорщицкой одержимости сочинения периода моего одиночества и отчаяния, моей бесполезной теперь любви, моего разрыва с Богом. Речь идет о времени после смерти Готлиба Хармса в 1931 году. См. об этом в статье «Мое становление и мои сочинения» ( Деревянный корабль, с. 362).

Свидетельство II (наст. изд.), комм. к с. 636.

…во всех мелодиях, когда-либо воспользовавшихся мною. Ср. высказывание Ханса о работе мастеров в драматическом фрагменте «Той книги первый и последний лист» ( Угрино и Инграбания, с. 272):

Но не всякую работу имею я в виду: не ту, что, разделившись на тысячу профессий, попусту расточается на слабые творения; а ту, другую, что постепенно стала рабовладельцем нашей души, что с присущей ей последовательностью периодически навязывала нам и мрак ничего-не-делания, что стала причиной наших неудач, что могла бы быть доя нас высочайшим блаженством, если бы не несла с собой цепенящего осознания бесполезности борьбы, которая доится уже много тысячелетий…

Свидетельство II (наст. изд.), комм. к с. 637.

Ноты (1). Цитата из клавирной сонаты Моцарта фа мажор (KV 280).

Свидетельство II (наст. изд.), комм. к с. 637.

Ноты (2). Цитата из финала «Дон Жуана» (2-е действие, картина 3-я). Дон Жуан поет: «Эта ночь словно создана для любви и наслажденья» ( Vivan le femmine, vivo il buon vino, sostegna e gloria d’umanita, буквально: «Да здравствуют женщины, да здравствует хорошее вино, эти опоры и слава человечества!»).

Свидетельство II (наст. изд.), комм. к с. 637.

Когда холодный и гулкий голос, один раз уже сотрясавший воздух кладбища, раздается во второй раз и звучит это властное требование — «Кайся же!», то есть: «Измени свою жизнь!», — гордый музыкант бесстрашно отвечает: «Нет!» Сцена с Командором (2-е действие, картина 5-я). Мотив отказа от покаяния в «Дон Жуане» определенно выражает и главную мысль трилогии «Река без берегов». В драматическом фрагменте «Той книги первый и последний лист» Ханс берет на себя роль защитника творческих людей перед лицом возмущенного их поведением обывателя ( Угрино и Инграбания, с. 270–271):