Ханс Хенни Янн - Часть вторая. Свидетельство Густава Аниаса Хорна (Книга вторая)

Перечитывая свой отчет, я не без удивления обнаружил, что человечество, государства, их политика, войны не описываются в качестве реальностей — а только как идеи, как дурные болезненные идеи дают мне повод для странных комментариев. Об этом Янн писал также в статье «Мое становление и мои сочинения» ( Деревянный корабль, с. 362–363).

Свидетельство II (наст. изд.), комм. к с. 621.

В « Свидетельстве» нет ни единого намека на то, каких страхов нам стоила необходимость вступать в контакт с властями, чтобы продлевать срок годности наших персональных документов и разрешения на временное пребывание. Все это в полной мере пришлось испытать самому Янну, который жил на Борнхольме, имея немецкий паспорт, как неблагонадежный квазиэмигрант, представитель «дегенеративного искусства» (уже 17 марта 1933 года в его гамбургском доме был произведен первый обыск, см.: Briefe II, S. 1181), и к тому же укрывал у себя на протяжении всех лет нацистской диктатуры еврейку Юдит Караш. 12 августа 1945 года Янн после долгого перерыва написал своим друзьям Вернеру Хелвшу и Генри Ковертсу в Лихтенштейн и рассказал, как он провел последние военные годы ( Briefe II, S. 249):

Наше экономическое положение было настолько чрезвычайно-плохим, что я едва ли сумею кому-то это объяснить. Я вообще не понимаю, как мы продержались. Пять раз меня посещали чиновники гестапо: я никогда не знал, чтó они у меня ищут или чтó хотят от меня узнать. Лишь с трудом удавалось мне казаться в такой мере не-подозрительным, чтобы никто из моих знакомых не подвергся опасности.

В другом письме Хелвигу, от 20 марта 1946 года, Янн дополняет эту картину ( ibid. , S. 293):

Последний период <���немецкой> оккупации <���острова> отнюдь не был идиллией. Юдит, в отличие от многих других, не захотела бежать в Швецию, и потому каждый раз, когда к нам наведывались сотрудники гестапо, некоторым членам моей семьи приходилось прятаться в лесу: тогда как я, сидя за письменным столом, парировал перекрестные вопросы.

Свидетельство II (наст. изд.), комм. к с. 623.

С тех пор я пошел на убыль (Ich habe abgenommen). «Пошел на убыль» — выражение, которое можно было бы отнести к луне. Роману Янна «Перрудья» (1929) предпослано, в качестве пролога, «Краткое содержание», из которого видно, что «Река без берегов» представляет собой еще один вариант раскрытия темы этого незаконченного произведения ( Угрино и Инграбания, с. 389, 392–394; подчеркивание мое. — Т. Б. ):

В этой книге рассказывается немаловажная часть истории человека, имевшего много сильных свойств из тех, что могут быть свойственны человеку, за исключением одного: быть героем. <���…> Тенденция жизни этого человека — по мере накопления наших знаний о его бытии — будет казаться нам все более бесцветной. И в какой-то момент мы заметим, что он в наших глазах как бы идет на убыль.Что единственный его жребий — становиться все легче и легче. Прирастающие дни навязывают ему проблемы, с которыми он не умеет справляться иначе как исходя из случайных условий существования, из не зависящей от его воли ситуации. <���…> Он уподобится животному, которое, не по своей вине виноватое, претерпевает все искушения и сны бытия, всецело предается им. А потом о них забывает. <���…> Будет, наконец, показано, что от Слабого — после того как он позволит себе упасть в безответственность — поднимется большая штормовая волна наичеловечнейшего:в силу удивительного процесса амальгамирования, который чаще всего возникает в жизни человека, никем и ничем не управляемого, а только увлекаемого общим потоком. <���…> Он был призван к тому, чтобы совершить движение по некоей траектории и разбиться вдребезги в момент кульминации (как если бы был героем). <���…> Потому что настроение у него было такое, что хоть плачь; и он смутно подозревал, что сострадание есть первая — предварительная — ступень к великому единству человечества.

Свидетельство II (наст. изд.), комм. к с. 623.

Глаза не спрашивают, они что-то объясняют; они всегда говорят одно и то же, с незапамятных пор: «Уж так оно есть». То есть Олива отчасти подтверждает мысль, которая проходит, как лейтмотив, через все «Свидетельство» Хорна: «Все так, как оно есть. И это ужасно». См. выше, с. 695, коммент. к с. 11.

Свидетельство II (наст. изд.), комм. к с. 626.