Антон Уткин - Тридевять земель

– Вчера вечером корреспондентам в Сараях наваляли, – сообщил он. – Ну, тем, кто вчера тут шастали. Из Рязани они.

– В смысле – наваляли? – удивился Михаил.

– Вы по-русски понимаете? – уже более суровым тоном уточнил Сашка.

– Кто? За что? – в один голос изумились Михаил с Вячеславом.

– Ну, смешные вы, ребята, – добродушно хохотнул Сашка. Водка шла уже по его жилам, как лазарет Красного Креста по полю сражения, неся страждущим долгожданное облегчение. – У кого здоровья много…

Машина подпрыгивала на ухабах убитой дороги, и Сашка бережно прижимал к впалой груди целлофановый пакет с чёрными огурцами. Колбасный отрезок он положил в карман, и в руке, крепко зажав пальцами, держал только пряник. И Вячеславу, когда он поглядывал на Сашку в зеркало заднего вида, почему-то вспомнилось, как он несколько лет назад съел шоколадных жениха и невесту со свадьбы Ашихмина.

Могильный камень действительно нашёлся в бурьяне у брошенного и разваленного ветрами коровника. Был он из ракушечника, но чистого помола, и, судя по всему, лежал здесь уже так долго, что почти врос в землю. Немалых усилий стоило перевернуть его. Они долго и безрезультатно возились втроём в сухом бурьяне, пока Сашка не взял дело в свои руки.

– А ну, отойди, – отмахнулся Сашка, подцепив край своими грязными, крючковатыми пальцами, похожими на когти грифа, и, напрягшись до вздувания вен, один перевернул камень.

Прямоугольник жирной черной земли, внезапно открытый воздуху, был прорезан многочисленными ходами насекомых; в панике разбегались какие-то букашки, чинно, с достоинством уползал пухлый розовый червь.

Один нижний угол камня был сколот. Михаил нарвал полыни и яростно тёр поверхность, пока на ней не стали проступать выщерблены, насечки, оказавшиеся буквами. Солнце стояло отвесно и быстро изгоняло влагу, и влажная земля на глазах обращалась в серый пепел. Ниже, под именем умершего и датами его жизни был высечен якорь, обрамлённый терновым венцом.

– Ну-ка, – Сашка пролез вперед. – Фло-та капитан, – прочитал он и усмехнулся. – Вишь ты. Флота капитан. Ну точно от церкви камень.

Видимо удовлетворённый содеянным, он присел на корточки и время от времени прикладывался пересохшими губами к горлышку водочной бутылки.

– Как же ты теплую её пьёшь в жару такую? – в брезгливом каком-то физиологическом негодовании спросил Михаил.

– Пью, – коротко и безаппеляционно отозвался Сашка.

Только с четвёртой попытки им удалось загрузить камень в багажник «ленд-круизера».

– От з-зараза, – сказал Сашка, отряхивая свою сиреневую спецовку. – Тяжёлый капитан… А вы-то за фашистов или без? – неожиданно поинтересовался он.

– Мы – против, – веско ответил Вячеслав, будто бросил на весы чугунную гирьку.

– Ну а я об чём? – обрадовался Сашка. – Что эти фашисты? Фашисты, что ли, виноваты, что у нас в пол-деревни газа нет. Это чё за херня? Или вон "Камаз" к вам ехал, балки вёз, чуть мост под ним не подломился. Тоже они, что ли?

– Они, – процедил Михаил. – Всё они, проклятые.

Въехали в дубовую рощицу.

– А чего здесь? – удивился Сашка. – К церкви надо.

– Нет, – сказал Михаил. – Он здесь стоял, я с детства помню.

Долго бродил между стволами, пытаясь не сколько вспомнить, сколько угадать место, где стоял камень. Наконец глаза его остановились на небольшой впадине, он присел и ощупал её руками, подбирая и отбрасывая бурые, плотные и ломкие дубовые листья, встал, огляделся ещё раз.

– Ну, не знаю, – сказал он. – Здесь, вроде.

Но когда попытались выгрузить камень из багажника, не удалось даже сдвинуть его с места.

– Татар надо звать, – решил Михаил и отправился за ними.

Вскоре они явились – старший Равиль и двое молодых его помощников. Его обнажённый торс, перевитый сухими мышцами, напоминал ствол оливы.

– Ил пошел, – сообщил он, – кольца уже ставить будем.

Вшестером, с огромными усилиями им едва удалось спустить камень на землю.

– Как же вы его подняли? – изумился Равиль, стрельнув быстрыми глазами на испитого слабосильного Сашку.

Михаил недоумённо переглянулся с Вячеславом. Теперь они и сами никак не могли объяснить произошедшего. Вячеслав достал телефон, вошёл в сеть и узнал удельный вес известняка. Потом измерил камень по всем сторонам, произвел расчёт и сообщил его вес – двести семьдесят три килограмма.

– Сколько? Двести семьдесят три? – переспросил Равиль. – Да ну, – обиженно воскликнул он, решив, что его разыгрывают.