Антон Уткин - Тридевять земель

Соседкой Бранко по переулку была Данка. Хотя число прожитых ею лет приближалось уже к шестидесяти, она носила легинсы, а гриву огненно-рыжих волос украшала заколками кислотных цветов. Местные мужчины за глаза с добродушной усмешкой называли ее «српской царицей». Работа у неё не переводилась: то нужно было привезти дрова, то их поколоть, то подстричь забор из кустарника, и мужчины ходили к ней, как на барщину.

В далёком 63-м году у её отца нашли туберкулёз. Врачи настоятельно рекомендовали ему сменить место жительства и указали на Столив, как на самое подходящее место, где испарения моря встречаются с ароматами гор, превращая воздух в целительный эфир. Отец внял их совету и сторговал у общины Котора полосу земли длиной метров восемьсот и глубиной – двести. Кусок побережья обошёлся ему в сущие гроши, но никто не мог взять в толк, зачем нужны ему одному все эти пустынные угодья. Однако отец Данки жил будущим. Он просто не мог поверить, что этот уголок земли, как будто специально созданный для отдохновения и поэтических грёз, так и останется в забвении и запустении. Год шёл за годом, а в Боку приезжали всё те же белградцы, жители Ниша и Нового Сада. Отчаявшись увидеть свою мечту воплотившейся, отец Данки в конце концов уступил отцу Луки половину своей земли за крепкую морскую лодку. Когда же Югославию охватили этнические конфликты, казалось, о туристическом рае можно было забыть…

Предвидение Данкиного отца стало сбываться с 2005 года, когда сам он уже не мог этого видеть. Время показало, что мыслил он здраво. В очередной раз Боку открыли то ли англичане, то ли русские, и в померанцевых садиках Муо, Прчани и Столива повисли флаги Соединенного королевства. Русские флагов не вешали, а брали числом и платили не торгуясь. По подсчетам Бранко, из трёхсот домов Столива сорок уже принадлежали русским, а ещё столько же представителям разных европейских стран. Кому-то из этих русских залив напоминал Абхазию, кому-то Крым, и счастливая особенность его была та, что он и впрямь был способен напомнить и то, и другое.

Данка поживала, покусывая отцовскую собственность, наслаждаясь целебным воздухом и видом плодов насаженного отцом мандаринового сада, наливавшихся к декабрю оранжевыми мячиками.

И если Данка разменяла отцовскую собственность на булавки, то Лука хранил верность своей земле. Отцы их давно перебрались в мир иной, и каким-то забывшимся ныне образом старая лодка, столь щедро наделившая Луку, снова перешла в его юрисдикцию, и эту белую лодку можно было видеть ещё и теперь в мелкой заводи у защитного мола. Не однажды риэлторы подступали к несговорчивому старику, однако отступали ни с чем, и едва ли не лучшие куски побережья продолжали радовать взоры туземцев и гостей своей почти тропической зеленью.

От Бранко Вячеслав узнал стоимость местной земли. На первых трёх линиях, примыкающих к морю и снабженных коммуникациями, один квадратный метр стоил пятьсот евро, выше в горы – двести. Совершив нехитрый подсчёт, Вячеслав обнаружил, что от продажи его земли получается сумма, примерно равная той цене, которую назначили за дом Таня и Ваня. Некоторое время эта мысль занимала его, и он прохаживался до дому, словно примеривая его к себе и своей жизни. На первом этаже он снова остановил взгляд на дверном косяке с отметками Мишиного роста. Грусть низошла на него. Он представил, как свершится, наконец, купля, и новые хозяева затеют бесцеремонный ремонт и эти трогательные пометки растущей жизни исчезнут, как исчезнет и воспоминание о ней…

Лука был набожен, и крохотная церковь Тройства была ему дорога. Не то чтобы Лука уповал на особенно религиозные чувства туристов, но решил обустроить этот принадлежащий ему уголок таким образом, чтобы удобно было всем – и верующим, и неверующим, и тем, кто остановится тут ради церкви, и тем, кто придёт сюда вкусить прелестей природы.

С помощью вечно улыбающегося стройного поджарого серба он приводил подходы к ней в порядок. Требовалось расчистить и замостить площадку для нескольких автомобилей, обнести её каменной стенкой, укрепить глиняный трёхметровый склон, обложив его тёсаными камнями, вмонтировать в бетон ямки для клумб, куда Лука намеревался перенести камелии и розы из своего верхнего сада.

Ежедневно наблюдая возню Луки и его помощника, как-то раз Вячеслав спросил у Бранко, зачем Луке всё это. Бранко терпеливо объяснил, что Лука совершенно бескорыстный человек, что ему это доставляет радость, он стар и сознаёт, что жить ему уже недолго, и считает своим долгом оставить людям нечто прекрасное. Всё это Бранко объяснил вежливо и терпеливо, вот только в глазах у него читалось недоумение, и Вячеслав тут же понял, что это был глупый вопрос, даже просто недостойный, и он ужаснулся, до какой степени исковеркана его душа, что позволяет разуму формулировать такие вопросы.