Хантер Томпсон - Ромовый дневник

– Пол, – сказал он. – Ну что мне с ними делать?

Я молча смотрел, не вполне улавливая, к чему он клонит.

– Я уже на грани. Вы единственный, с кем я могу говорить… остальные просто стервятники.

– Отчего же, – сказал я. – Я стервятник похлеще некоторых.

– Неправда, – выпалил Лоттерман. – Вы ленивы, но в вас нет сволочизма… как в вонючке Сале! – Он брызгал слюной от злости. – Нет, вы только подумайте! Нес тут какой-то бред! Вы когда-нибудь слышали подобное?

Я пожал плечами.

– Да как сказать…

– Мне этих мерзавцев надо как-то усмирить. Потому что мы в дерьме по уши… Стайн загнал меня в угол. – Он поднял лицо и несколько раз кивнул. – Если я не сумею удержать газету на плаву, ее закроют и продадут за бесценок. А я попаду в долговую яму.

– Неприятная перспектива…

Лоттерман горько рассмеялся.

– Да вы и половины всей истории не знаете! – Тут его голос приобрел сердечные нотки, стал многозначительным. – Словом, вам их надо как-то убедить, собрать в команду. Вы должны сказать им, что надо держаться вместе… или мы загнемся!

– Загнемся? – переспросил я.

Он энергично кивнул.

– В точку.

– Ну-у… – медленно начал я, – это довольно стремная идея. Вы сами-то как думаете: что мне ответит Сала, если я к нему подойду и заявлю, мол, оставайся в «Дейли ньюс» или загнешься? – Я поколебался. – Или, если на то пошло, что скажет Шварц, или Вандервиц… или даже Моберг?

Лоттерман опустил взгляд.

– М-да, пожалуй, все они разбегутся… как Сегарра. – Он грохнул кулаком по столу. – Прохиндей! Скользкий извращенец! Ведь он не просто уволился, а растрезвонил об этом по всему Сан-Хуану! Ко мне то и дело подкатывают: дескать, ходят слухи, что газета вот-вот обанкротится! Вот почему пришлось лететь в Майами… Ведь здесь мне никто не даст теперь и цента!.. Ах, как же меня подставила эта сладкоречивая ящерица!..

Меня подмывало спросить, на кой ляд он тогда вообще брал Сегарру на работу – или зачем выпускал третьесортную газетенку, когда мог бы хотя бы попытаться сделать что-то стоящее, – но как-то вдруг я почувствовал, что устал от Лоттермана. Он был дутым издателем – и сам этого не знал. Вечно тявкал что-то насчет Свободной Прессы, и что Газета-Должна-Жить, но даже если б ему дали миллион долларов и всю свободу в мире, он и тогда бы выпускал бездарнейшую кустарщину, – на первоклассную вещь у него не хватало мозгов. Всего лишь очередное суетливое «пустое место», имя которым легион и которые маршируют колоннами под стягами людей великих и куда более достойных. Свобода, Истина, Честь… Можно высыпать сотню подобных слов, и за каждым из них соберется по тысяче людей-пустышек, напыщенных и самодовольных паразитов, махающих флагами в одной руке, в то время как вторую они протягивают под столом, жадно шевеля пальцами…

Я поднялся.

– Эд, – сказал я, впервые обращаясь к нему по имени, – я, пожалуй, увольняюсь.

Он тупо уставился мне в лицо.

– Ага, – добавил я. – В понедельник зайду за своим чеком, а потом, наверное, устрою себе небольшой отдых.

Лоттерман выпрыгнул из-за стола и кинулся на меня.

– Ты! Сучий йельский прощелыга! Мне твоя наглость уже вот посюда! – Он принялся толкать меня на выход. – Ты уволен! Убирайся к чертовой матери, пока я тебя за решетку не посадил! – Он выпихнул меня в редакционный зал и в бешенстве захлопнул за собой дверь.

Я добрел до своего стола и расхохотался, когда Сала спросил, что произошло.

– Да ну его!.. Я ему сказал, что увольняюсь, вот он и психанул.

– Что ж, – кивнул Сала, – видать, пришел конец. Он пообещал мне месячную зарплату, если я скажу народу, будто Лоттерман выгнал Сегарру, потому что он педик… Сказал, что выплатит из своего собственного кармана, если Стайн попытается зажать.

– Вот ведь дешевая скотина, – заметил я, – мне не предложил ни цента. – Я рассмеялся. – Конечно, он вел себя так, словно собирался дать мне место Сегарры… до понедельника.

– Да уж, в понедельник у нас наступит час «Ч». Ему придется раскошелиться, если он и впрямь хочет оставить газету на плаву. – Сала покачал головой. – Хотя я лично так не думаю. Надо полагать, он ее уже продал этому Стайну. А впрочем, какая разница? Если Лоттерман не может платить зарплату, с ним кончено, и не важно, чего он хочет. Одно я знаю точно: если я не получу свой чек в понедельник, у Лоттермана будет самая неиллюстрированная газетенка в Западном полушарии. Завтра с утра приду сюда и вымету весь фотоархив: в нем на девяносто девять процентов мои личные снимки.