Роман Парисов - Стулик

– Фиса, конечно, эффектная, что и говорить… – обиженно замечает Светик. – Я её знаешь как к Маринке ревновала!.. – то есть, фу, наоборот – Марину к Фисе! Ну, а теперь всё пропало. Хотя я знаю, что буду любить её всегда!

– Короче. У нас такой… не треугольник, но квадрат. Мы с тобой, Светик, – сторона страдательная, а эти две – агрессорши. Но от перемены мест слагаемых сумма-то не меняется! – весело заключаю я, удивлённый ясности давно напрашивающегося вывода.

Света тоже смеётся. Она, оказывается, недавно даже придумала на эту тему стишок – но теперь забыла. Мы уже шлёпаем по лужам, рассекаем густой озон. Одной рукой я держу её тончайшую податливую кисть, другой – её бук, который сейчас наконец-то рассмотрю. На ней сегодня почти нет косметики, милое детское лицо, вдруг ожившие глазки… Раструб клешей играет лужами. Грудки дёргаются туда-сюда (значит, они есть!!). Досужий народец с летних столиков разглядывает замечательную пару.

Гуляем!..

Здесь как на Арбате, только короче. И чище. Да что там – цивильнее в тыщу раз.

«Арт-кафе» полно чудовищ. Они пялятся с картин и отбирают у нас пространство. И без того тесная древнеримская колоннада тянется к барочному фонтанчику. Я пытаюсь разъяснить Светлане сей вымороченный постмодерн.

(Когда-то был я виноторговец и знавал московских рестораторов. Здесь, видишь ли, всё в традициях средиземноморского стиля, даже хозяин тот же, что в «Театро Медитерранео». Камень, лепнина в ракушках, мрамор, стекло…)

А Светик и без моих объяснений всё понимает. «В своё время» захватывала её история искусства. Ван Гог – любимый художник! Перечитала всё, что про него написано. С упоением рассказывает она историю о том, как он отрезал себе ухо.

Оказывается, она рисует сама – немного даже в импрессионистской манере – и хочет поступать на следующий год в Суриковское, и кстати, по специальности «дизайн интерьера».

…ну разве это пустышка? – чувствует, читает, рисует, интересуется! Стремится!..

А сегодня она вообще особенная… Ага, в лице меньше того сурово-отречённого выражения, которое не пойму я никак. Больше в глазах света. Больше в них ответа . И телефончик почти не звонит.

– Что с тобой сегодня, Светик?

– Ничего. Просто… рада тебя видеть.

…бог мой. Неужто дождался?!

Всё вокруг наливается смыслом.

Я открываю её бук. Собственно, никакой это не бук – несколько удачных подростковых фото. Пара полуобнажённых отретушированных снимков из журнала «XXL» (однако!), где она, такая розовая пастельная нимфетка, куртуазно возлежит на шикарном диване. Я вдруг отчётливо и радостно вспоминаю о том, что я же фотограф!.. И уже думаю о том счастливом моменте, когда я творчески её растиражирую, когда моё видение изменчивой этой и прекрасной натуры (целый космос!) украсит её портфолио, отзовётся огоньком понимания и, может быть, благодарности в хулиганских этих глазах.

Кстати, прекрасные портреты на фоне природы получатся в том же доме отдыха! Завтра же буду говорить об этом с мамой.

– А не надо, я уже договорилась.

– !!?

– Да-а, вот как-то отпустила меня мама, хотя такого ещё никогда не было – ну, чтобы одну, с мужчиной, с ночёвкой… А я ей сказала, что мы едем кататься на лошадках. Там ведь будут лошадки, правда?.. То есть не-пр-ринципиально – ничего страшного, если и не будут, мы всё равно поедем, но… я так хочу, чтоб бы-ы-ыли – ну хоть одна какая-нибудь хроменькая! – и жалобно так заглядывает в мои подпрыгнувшие глаза. – Ой, а у тебя я-я-амочки!..

Ну, дела.

Принесли по «цезарю». Под сырной позёмкой схоронили порубленную флору и фауну – не поймёшь, где что. (Боже, что за бред!)

– Ромик… (РОМИК! – Ро-мик!!! )…слышишь, можно попросить тебя не отсаживаться напротив, ты лучше к себе подвинь салат, а то…

(…можно ли попросить, попросить меня… можно?!)

– …а то я – (шёпотом, как заговорщица!) – жутко боюсь всех этих чудовищ, они ведь – смотри, как живые. Вон тот лиловый гад, видишь? – это же Пиздерман! Он, думаешь, просто так свою клюшку держит?! – она ему вместо камеры! А я специально посмотрела ещё на него, когда в туалет выходила, а он на меня… он во все стороны смотрит, он вообще – везде! Так я только руки помыла – и сразу обратно…

…и что случилось за пять минут, что мы вдруг сблизились так стремительно и здорово, что сижу так гудко и торможу так сладко, как сто граммов жахнул без закуски, – и дело не в её джин-тонике, и не в волшебно меня постигшем предвкушении совместной поездки, и даже даже даже не…