Роман Парисов - Стулик

И короче – давно пора бы поставить точку. (В любом месте.)

Но я-то, я-то ещё жив. И кто со мной – тот дойдёт до конца нашей тривиальной истории, и да откроются тому – со мною вместе – небеса обетованные.

А пока, значит, лежу я на пляжу и на Светика гляжу. Уже минут пятнадцать как пытается она оседлать свою строптивую, неудобную «казатку». Та возносится над водою своим большим, пустым и скользким телом, сбрасывая обиженную наездницу…

Ключик, заветный, где ты?

Динамику в нашу жизнь всё-таки привносят экскурсии. Раннее утро – серьёзная проверка мужских качеств. Делая неимоверное над собой усилие, стараюсь я казаться бодрым и активным – и задаю всему вокруг тот необходимый импульс, без которого опять бездарно валялись бы мы в номере до часу. Пять минут от подъёма до отправления расписаны у меня по секундам – собрать сумку, слетать на завтрак за бутербродами… У Светы одна задача: продрать глаза и почистить зубы.

Первая мысль, наваливающаяся тяжело, когда ты уже на борту катера: и какого чёрта. Эта нехитрая мысль усугубляется и переходит в сложное, комплексное чувство вины при виде неприкаянного Светиного силуэта, потухшего взгляда в пол. Тогда надо всего-то: тихонько спуститься на нижнюю палубу, найти, где бар, и взять джин-тоник. (А лучше – двойной.)

И станете вы свидетелем преображения. Выноса откуда-то по Светиной просьбе клетки с тремя попугаями – под папуасский танец заказчицы, умопомрачительных её улыбок (в самое сердце), небывалой смелости позирования перед камерой и Бог знает, чего ещё. И легко, и свободно станет тогда у вас на душе.

Между тем музыка из динамиков вполне соответствует взыгравшей лёгкости и свободе: это же почти Таркан! (Да простят мне киприоты.) Сердце переполняется звуками… Но! Как сообщить вдруг нахлынувшую нежность глупарям-попугайкам?! И только-только Света может за секунду навести мостик между сердцами. Набрать в рот побольше джин-тоника, приставить трубочку к самому озорному клюву, поднатужиться и…

В несколько заходов вся клетка в новом ощущении. Стремясь найти себя, жёлто-зелёные сокамерники с одинаково красными щёчками подпевают уже по-своему и стараются даже пританцевать. Света смеётся кипятком. (Ну неиссякаемый источник.) А вокруг толпа… И – Кайли Миноуг, наша: Ай джаст кент гет ю аут оф май хэд!

Ну апофеоз.

Кажется, по правому борту просмотрели мы глубоководную рыбоферму, прослушали некий исторический комментарий – и да Бог с ним со всем! Никакие из пальца высосанные достопримечательности не стоят нашего настроения. Затормозили у сказочного грота – значит, скоро будем туда плавать! Повеяло снизу шашлыками, вином в разлив – значит, скоро обед! Света – камерой: Рь-ма-а-ан… Море… Со-о-олнце. – (Ну – что ещё, что ещё нужно?!) – Мама, прьвэ-эт. Мама, радуйся – я обрезала себе ногти…

Да, это зелёная стоянка. До пещеры вплавь, я чуть позади, чтоб не утонула. Всхлипы-хлюпы ухают, отзываются гулко над головой. Пространство зеркально разделено надвое – готический свод уходит под воду, и целая арка наоборот высвечивается в прозрачной толще пугающе симметричным рельефом дна, и есть в этом… Светка!! – Светы нигде нет. Ныряю, похолодев, с открытыми глазами. Голубые валуны в солнечном просвете… Ещё раз! Светка!!!

– Глупый, глупый Р-р-раман-н-н. Знакомься, Роман – это морской ёж. Ё-о-ож! Это Р-р-раман…

После обеда расплывчато хочется подвига. Следующая достопримечательность – отвесная скала. Как раз метров пятнадцать. Кто желает? Не желает никто.

Никто?

…а я – должен. Я – должен – прыгнуть! Вот он я – на вершине уже. И как я сюда забрался – в какую плавь, на каком горном козле?.. На меня смотрит весь корабль. И на меня смотрит Света. Она надеется на меня – в видеокамеру. Я не хочу видеть, что там внизу. Представить себе, как я спускаюсь той же тропкой, плыву обратно… Нет, будь что будет. Но… я не хочу умереть. (Мне всего тридцать девять.) Я никогда не прыгал. Я никогда не дрался всерьёз. Я никогда не… Я ничего не умею. (Мне уже тридцать девять.) Дело в том что что чточточто…

И отступает-меркнет солнце, и нет пути назад, и прихватило гипофиз равнодушие вечности, и я вдруг один – не перед весёлым кораблём, не перед Светой, белой точкой купальника слившейся с толпой, а на ледяном ветру – перед собою.

…я уже готов, я «состоялся», и вовсе не там я, где бы должен быть. Не сделать с этим ничего. Дальше не будет. Было некое поле – одни горизонты. Теперь оно сужено до необычайности. Иногда поразишься, как узок этот вектор. Я не могу и представить, как изменить его. Я ничего не сделал в жизни. Жизнь моя – сплошная иллюзия. Я не буду знаменитым. Вряд ли стану богатым. Все тридцать девять лет тихонько лелеял я своё превосходство. – Какое, над кем?! – А просто, над всем. Мечтал о любви – и вот явилась она мне великолепной Фисой. Центральное в жизни событие. Не сотвори себе кумира. Без штанов останешься. И остался.