Виктор Бычков - Вишенки

Никак не хотела веревка завязываться под балкой: не хватало роста, чтобы сделать узел. Пришлось вставать на цыпочки, тянуть руки кверху. В какой-то момент стоящая вверх дном бадейка не выдержала, ускользнула из-под ног, и Глаша сорвалась, полетела, плашмя грохнулась вниз в свежую, ещё тёплую коровью лепёшку.

– Твою гробину мать! – заматерилась грубо, по-мужски, крепким матом, судорожно трогая руками грязное, липкое лицо, выплёвывая изо рта навоз. – Да что ж это такое! Повеситься даже по-человечески не могу, прости Господи! Да что ж это за жизнь такая? Чего ж я такая нескладная, невезучая, непутёвая?

Ухватила руками подол, вытерла в спешке лицо, стала искать уроненную веревку, но найти никак не могла, а ещё раз наступила ногами на коровью лепешку, а потом и руками попала туда же.

– Да что ж за наказание на мою голову?! – исступленно шептала, продолжая шарить руками у ног, пока опять не натолкнулась на кучу.

– Да что ж это такое? Знать, не судьба, – обессилено присела у стенки, уронила голову, зарыдала, размазывая слёзы грязными руками по выпачканному навозом лицу.

Сколько просидела так, не помнит. То ли была в забытьи, то ли вдруг на самом деле уснула, но очнулась, пришла в себя, вспомнила всё, ужаснулась и опрометью бросилась вон из хлева.

Через плетень в конце огорода не перелезла, а перевалилась, зацепившись концом платья. Резко, сильно дёрнула за подол, с треском разорвала ткань. Поднялась и снова бросилась в сторону Деснянки, интуитивно выбирая направление на омуты, не замечая начавшегося дня, серого, тяжёлого тумана над рекой.

Над обрывом не остановилась, а прямо с разгона, без раздумий кинулась вперёд, в тёмную воду омута. Холодная вода мгновенно сжала, перехватила дыхание, сомкнулась над головой.

Мишка Янков только что приплыл на омуты, сидел в лодке, готовил снасти, попыхивая постоянной для такого случая самокруткой, что, казалось, навечно приклеилась в углу рта.

Сначала услышал топот бегущего человека, привстал в лодке, стараясь сквозь туман разглядеть, кого это нелёгкая несёт в такую рань? Но не рассмотрел, не успел, только увидел, как мелькнул женский силуэт в воздухе и тут же скрылся под водой, буквально в метре от лодки.

Вода не сразу приняла утопленницу, сначала выбросила со дна.

Вот она замахала, замолотила руками по воде, но тут же снова стала тонуть. Мишка еле успел ухватить руками за волосы, подтянуть к лодке.

– Погодь, погодь, – одной рукой держал утопленницу, а другой, как веслом, пытался выгрести к берегу. – Не вовремя, дурья твоя голова, сомов всех распугала.

Деду Прокопу не спалось уже давно. Вроде с вечера придремал, смежил глаза, а вот со второй половины ночи сна ни в одном глазу. Вроде-то и думок особых, серьёзных на ум не приходило, что мешали бы спать, а поди ж ты, сон не шёл, и всё тут. Уже и злиться на себя пробовал, и замирал на подушке – всё равно сна как не было, так и нет. Жена храпит рядом, как пеньку продавши, ей хоть бы хны, а ему мучайся, убивай зазря оставшиеся часы жизни на земле в бессоннице, прости Господи. Как будто других дел нет, кроме как валяться вот так от безделья на постылой кровати.

Ворочался, кряхтел, ждал утра. А оно, как нарочно, задерживалось. Правда, перед самим рассветом, когда в окошках забрезжило, всё ж таки придремал маленько, забылся. Так, самую малость, однако когда проснулся, за окном уже светало.

Натянул холщовые штаны, ноги сунул в короткие, с обрезанными голенищами валенки-самокатки, пошаркал во двор «до ветру». Только, было, присел за хлевом, расслабился, как краем глаза увидел, что кто-то мелькнул в огороде Гриней. Ктой-то? Привстал. Так это ж Глаша к реке кинулась! Раз туды твою в коромысло! И это в такой неподходящий момент!

Ухватив руками штаны, дед Прокоп поспешил до соседей.

– Фимка! Фимушка, итить твою матерь! – одной рукой молотил в окно, другой поддерживал штаны. – Фимка, сынок!

– Что, что стряслось, дедунь? – с той стороны выглянул встревоженный хозяин в исподнем белье. – С бабушкой Юзей что-то неладное?

– Фимушка, сынок, рятуй! Глашка до омутов кинулась, беги, сынок, спасай девку, скорей, скоренько! Чего ж ты стоишь, Ефимушка? Беги, кила тебе в бок, жёнку рятуй! Мою старуху и колом не пришибёшь, свою молодицу спасай!

В чём был Ефим бросился через огороды к Деснянке, дед Прокоп побежал к Кольцовым.

На берегу Ефим застал Мишку, стоящим на одном колене, через другое перекинул утопленницу, стучал кулаком ей по спине.

– Вода вроде вышла, жива, дыхает. Смотреть надо за жёнками, – аккуратно положил женщину на траву, сам стал сворачивать новую папиросу. – Недолго под водой была, успел я, вовремя сладил.