Вирджиния Клео Эндрюс - Цветы на чердаке

При этом она улыбнулась. Никогда еще я не видела более страшной улыбки.

Я стояла, судорожно сжав колени и обхватив себя руками. Как беспомощно, оказывается, чувствуешь себя без нижнего белья и с расстегнутой молнией сзади. Я бросила взгляд на Криса. Он приближался к нам, выискивая глазами какое-нибудь оружие.

– Сколько раз ты позволяла брату пользоваться твоим телом? – выпалила бабушка.

Я не знала, что ответить, потому что не понимала смысла ее слов.

– Пользоваться? О чем вы?

Ее глаза сузились в щелки, и она остро посмотрела на Криса, как бы давая понять, что он-то знает, что она имеет в виду, даже если я об этом не догадываюсь.

– Знаете что, – сказал он, краснея, – мы не делали ничего плохого. – Его голос стал более низким и сильным. – Вы можете сколько угодно пожирать меня взглядом. Думайте что хотите, но ни Кэти, ни я не совершали ничего плохого или греховного.

– Твоя сестра была голой, она позволила тебе смотреть на себя, таким образом, вы нарушили мои правила.

Она снова окинула меня ненавидящим взглядом и вышла из комнаты. Я продолжала вздрагивать даже после того, как за ней захлопнулась дверь. Крис был в ярости.

– Зачем тебе понадобилось раздеваться в комнате? Ты ведь знаешь, что она подглядывает за нами именно в надежде поймать нас за чем-нибудь в этом роде. – Весь его вид говорил о том, что он готов броситься на меня с кулаками. – Она накажет нас. То, что она вот так удалилась, ничего не сделав, не означает, что она не вернется.

Я знала это. Она вернется с плетью в руках!

Сонные и капризные, с чердака спустились близнецы. Кэрри сразу же уселась перед кукольным домиком, а Кори присел на корточки у телевизора. Он взял свою дорогую, профессиональную гитару и начал наигрывать какую-то мелодию. Крис сел на кровать лицом к двери. Я была наготове, чтобы вовремя убежать, когда она войдет. Я хотела убежать в ванную, закрыть за собой дверь…

В замке заскрежетал ключ. Дверная ручка повернулась.

Я вскочила на ноги, и Крис тоже.

– Беги в ванную, Кэти, и оставайся там, – сказал он.

Бабушка вошла в комнату, возвышаясь, как гигантское дерево, но в руках у нее была не плеть, а огромные ножницы, которые обычно используют для кройки. Они были блестящими, хромированными и, кажется, очень острыми.

– Сядь, девчонка, – бросила она. – Я собираюсь остричь тебе волосы. Под корень. Тогда, может быть, ты перестанешь так гордиться, глядя в зеркало.

При виде моего удивления ее лицо сложилось в презрительную гримасу.

Этого я боялась больше всего! Я скорее вынесла бы наказание плетью! Кожа все равно зажила бы, но потребуется несколько лет, чтобы снова отрастить мои прекрасные длинные волосы, которыми я так дорожила. Я лелеяла их с тех пор, как папа сказал мне, что они красивы и что он очень любит маленьких девочек с длинными волосами. Откуда бабушка знала, что каждую ночь мне снится, как она тайком пробирается в комнату и пытается обкорнать меня, словно овцу? Иногда мне казалось, что она хочет отрезать и мои груди.

Она всегда смотрела на какую-то часть моего тела, не замечая целого. По всей видимости, она представляла меня как совокупность каких-то отдельных, неодушевленных составляющих, каждая из которых возбуждала в ней гнев. А все, что возбуждало в ней гнев, должно было погибнуть.

Я сделала попытку рвануться в ванную. Но по неизвестной причине мои натренированные ноги танцовщицы отказались двигаться. Меня парализовал сам вид этих длинных, блестящих ножниц в сочетании с металлическим блеском в глазах бабушки.

Крис снова заговорил сильным, твердым голосом:

– Вы не посмеете отрезать ни пряди волос Кэти, бабушка. Попробуйте сделать шаг в ее сторону, и я ударю вас по голове этим стулом.

Он поднял один из стульев у обеденного стола, готовый привести свою угрозу в исполнение. Его голубые глаза сверкали огнем в ответ на ненависть в глазах бабушки.

Она презрительно посмотрела на него, видимо подразумевая, что его намерения никогда не исполнятся и его сила ничтожна по сравнению с той горой стали, на которую он посягнул.

– Хорошо, пусть будет по-вашему. Выбирай, девчонка: или твои волосы, или никакой пищи и молока в течение недели.

– Но близнецы здесь ни при чем! – возразила я. – Крис тоже. Он не знал, что на мне не было одежды, когда спускался с чердака. Это все моя вина. Пусть я останусь без еды и молока на неделю. Я не буду голодать, и к тому же мама не позволит вам сделать это со мной. Она принесет еду.