Вирджиния Клео Эндрюс - Цветы на чердаке

Я положила руку ему на плечо.

– Крис, – прошептала я, почти плача. – Мне кажется, я знаю точно, что тебе надо, чтобы почувствовать себя мужчиной.

– Ну, – огрызнулся он. – Ты-то что можешь знать?

Теперь он не хотел даже взглянуть на меня. Вместо этого он вновь уставился в потолок.

Я страдала за него. Я знала, что гнетет его. Он позволил своим мечтам поднять голову. Теперь он был со мною заодно, он был таким же, как я, и его уже не заботило, унаследуем мы богатство или нет. Но быть таким, как я, значило быть отравленным вечной горечью сомнений, ненавидеть всех, подозревать во всем скрытые мотивы. Бедный Крис!

Я сделала попытку пригладить его волосы.

– Хорошая стрижка, вот что тебе нужно! Твои волосы уж чересчур длинны и красивы. Чтобы почувствовать себя мужчиной, надо стрижку покороче. Взгляни: сейчас, право слово, волосы у тебя совсем как мои.

– А кто сказал, что твои волосы красивы? – спросил Крис холодно. – Может, когда-то это и было так, до того как тебя окатили смолой.

Правда? А мне кажется, я могла бы припомнить множество случаев, когда его глаза говорили мне, что мои волосы более чем красивы. И я помнила, как он смотрел, когда выстригал мне волосы спереди, так нежно и осторожно. Он действовал ножницами с такой неохотой, как будто обрезал мне пальцы, а не волосы, которые не чувствуют боли. А однажды я застала его на чердаке. Он сидел в солнечном свете и держал в руках длинные пряди моих отрезанных волос. Он понюхал их, приложил к щеке, к губам и спрятал в коробочку, которую хранил под подушкой.

Нелегко мне было рассмеяться и обмануть его, не дать ему знать, что я все заметила.

– О, Кристофер Долл, у тебя такие выразительные голубые глаза. Я сочувствую всем девушкам, что влюбятся в тебя, когда мы освободимся и выйдем наружу. А больше всего сочувствую твоей жене, ведь такой прекрасный муж, несомненно, очарует всех красоток-пациенток, которые пожелают соблазнить его. Если бы я была твоей женой, я убила бы тебя за первую же внебрачную связь! Я бы тебя так любила, так ревновала, я могла бы даже заставить тебя бросить медицину в возрасте тридцати пяти лет.

– Я никогда не говорил тебе, что твои волосы красивы, – повторил он упрямо, игнорируя все, что я сказала.

Все так же легко я коснулась его щек, почувствовав волоски, которые пора уже было брить.

– Сиди здесь. Я сбегаю за ножницами. Действительно, я ведь так давно тебя не стригла.

И зачем я стригла волосы ему и Кори, если при нашем образе жизни это не имело никакого значения? Ни разу с тех пор, как мы здесь, я не делала прическу себе и Кэрри. Только макушка у меня была выстрижена, в знак нашей покорности жестокой старой женщине, сделанной из стали. И, сбегая вниз за ножницами, я размышляла о том, почему во всех волшебных сказках у всех многострадальных дам длинные-длинные белокурые волосы. Неужели брюнеток никогда не похищали и не держали в заточении в высоких башнях (конечно, если чердак можно назвать башней)? И почему наши зеленые насаждения так и не выросли, а наши белокурые волосы все растут и растут? Как все это странно.

Крис сидел на полу, и я опустилась рядом на колени. Хотя волосы его доросли уже до плеч, он не хотел обстригать много.

– Пройдись слегка, – явно нервничая, распорядился он. – Не подстригай слишком много за один раз. Внезапно почувствовать себя мужчиной на чердаке в дождливый день – это может быть опасно, – поддразнил он меня, усмехаясь, а затем разразился смехом, показав блестящие и ровные белые зубы.

Я снова была очарована им, и так и должно было быть.

Ох, я и вправду любила его, ползая вот так вокруг него, добросовестно работая ножницами, подравнивая тут и там. Я постоянно отодвигалась, чтобы посмотреть со стороны, проверить, ровно ли подстрижены волосы, потому что я, конечно же, не хотела кое-как обкорнать его голову. Я придерживала его волосы расческой – мне случалось видеть, как это делают это парикмахеры, – и осторожно срезала волосы под расческой, не больше чем четверть дюйма за раз.

В голове у меня был образ, к которому я старалась его приблизить, – тогда я могла бы им восхищаться.

Когда я закончила и стряхнула яркие остриженные завитки с его плеч, я отодвинулась посмотреть, как получилось. Кажется, получилось неплохо.

– Ну, – сказала я, торжествуя, в восторге от своего неожиданного мастерства. – Ты выглядишь не только исключительно привлекательным, но и чертовски мужественным. Хотя, конечно, ты всегда таким был, как жаль, что ты сам не знал об этом.