Вирджиния Клео Эндрюс - Цветы на чердаке

Короткий вскрик сорвался с моих губ. Я была больше чем в двадцати футах от земли!

– Держись! – скомандовал сверху Крис. – Веревка прямо у тебя между ног. Тебе просто нужно быстро их сомкнуть!

Я не видела, что делаю. Я могла лишь следовать указаниям. Вся дрожа, я зажала веревку между бедер. Страх сделал меня слабой. Чем дольше я оставалась на одном месте, тем страшнее мне становилось. Я начала задыхаться. А потом полились слезы… глупые девичьи слезы!

– Ты почти достаешь до моей руки, – звал Крис. – Еще несколько футов, и я смогу достать тебя, Кэти, не паникуй. Подумай, как ты нужна близнецам! Постарайся… изо всех сил!

Мне пришлось убедить себя ухватиться рукой за следующий узел. Я снова и снова повторяла себе, что смогу сделать это. Мои ноги были скользкими от травы, но и у Криса они тоже были скользкими, однако он справился. Если он смог сделать это, то и я смогу.

Мало-помалу я забралась по веревке до того места, где Крис сумел, вытянувшись, схватить меня за запястье. Когда его сильные руки ухватили меня, по всему моему телу прошла волна облегчения, разгоняя кровь в жилах. Через несколько секунд Крис втащил меня наверх, и мы крепко обнялись, то ли смеясь, то ли плача. Затем мы добрались до дымохода, держась за веревку. И вот мы вновь очутились в знакомом месте, сильно дрожа от волнения.

О, какая ирония: мы были рады вернуться!

Крис лег на кровать и уставился на меня:

– Кэти, когда мы лежали на берегу озера, я на секунду-другую почувствовал себя словно на небесах. Потом, когда ты повисла на веревке, я подумал, что если ты умрешь, то я тоже умру. Мы не должны повторять эту вылазку. В твоих руках нет той силы, как у меня. Я жалею, что забыл об этом.

Ночная лампа мерцала в углу розовым светом. В сумерках наши глаза встретились.

– Я не жалею о том, что мы пошли. Я рада. Я так давно не чувствовала себя живой.

– Ты чувствовала это? – спросил он. – Я тоже… как будто мы проснулись от плохого сна, который длился слишком долго.

И я снова осмелела:

– Крис, как ты думаешь, где сейчас находится наша мама? Она постепенно ускользает от нас и никогда по-настоящему не смотрит на близнецов, как будто теперь они ее пугают. Но она еще никогда не отсутствовала так долго. Ее нет уже больше месяца.

Я услышала его тяжелый, грустный вздох.

– Честно, Кэти, я просто не знаю. Она сказала мне то же, что и тебе, но могу держать пари, что у нее серьезная причина.

– Но какой должна быть причина, чтобы уехать без объяснений? Хоть это-то она могла бы сделать?

– Не знаю, что сказать.

– Если бы у меня были дети, я бы никогда не оставила их так, как она. Я бы не бросила своих четверых детей в запертой комнате и не забыла бы о них.

– Ты помнишь, что не собиралась иметь детей?

– Крис, когда-нибудь я буду танцевать с мужем, который полюбит меня, и если он захочет иметь ребенка, я должна буду согласиться.

– Разумеется, я знал, что ты переменишь мнение, когда вырастешь.

– Ты правда думаешь, что я достаточно красива, чтобы быть любимой мужчиной?

– Ты красива более чем достаточно. – В голосе его звучало смущение.

– Крис, ты помнишь, как мама говорила нам, что деньги, а не любовь правят миром? Я думаю, что она была не права.

– Да-а? А ты подумай дальше. Почему нельзя иметь и то и другое?

И я подумала. У меня было множество мыслей. Я лежала и смотрела в потолок, снова и снова обдумывая жизнь и любовь. Из каждой прочитанной мною книги я вынесла кусочки философии и сложила из них стройную четкую теорию, в которую поверила на всю оставшуюся жизнь.

Любви, если бы она пришла и постучалась ко мне в дверь, мне было бы достаточно.

И тот неизвестный автор, который написал, что, если у тебя есть слава, этого недостаточно; если у тебя есть богатство, этого все еще недостаточно; и если у тебя есть слава, богатство и любовь, этого по-прежнему недостаточно, – бедняга, его можно было только пожалеть.

Крис стоял у окна, обеими руками раздвигая тяжелую ткань занавесей. Небо было свинцовым, дождь шел сплошной стеной. Все лампы в нашей комнате горели, и телевизор работал, как всегда. Крис хотел увидеть поезд, проходящий мимо около четырех часов утра. Можно было расслышать его печальный свисток перед рассветом, если вы уже проснулись. Можно было даже чуть-чуть разглядеть мелькающий вдалеке и казавшийся просто игрушкой поезд.

Крис был в своем мире, а я в своем. Сидя по-турецки на кровати, я вырезала фотографии из одного из тех иллюстрированных журналов, которые принесла мама для моего развлечения, прежде чем покинуть нас так надолго. Я старательно вырезала каждую фотографию и наклеивала в альбом. Я планировала мой воображаемый дом, где когда-нибудь буду счастливо жить с высоким и сильным темноволосым мужем, который будет любить только меня, а не тысячи других на стороне.