Вирджиния Клео Эндрюс - Цветы на чердаке

Было похоже, что частица свободы ударила ему в голову, как крепкое вино, и он действительно опьянел. Он плавал вокруг меня и снова пытался поймать меня за ноги и утащить под воду. Но теперь я была умнее. Он нырял, плавал на спине и на боку, брассом и кролем, по-разному называя то, что показывал.

– Это кроль на спине, – говорил он и демонстрировал технику, которой я никогда не видела.

Всплыв на поверхность после очередного погружения, он запел «Танцуй, балерина, танцуй» и стал брызгать мне в лицо водой, а я плескала в него. Затем он схватил меня в объятия, и мы боролись, визжа и смеясь, счастливые, как дети. Он был замечателен в воде, как танцор. Внезапно я почувствовала себя утомленной, от усталости я стала просто как тряпка, так что Крис обхватил меня рукой и помог выбраться на берег.

Мы повалились на траву и принялись болтать.

– Еще раз поплаваем и вернемся к близнецам, – сказал он, лежа навзничь на откосе позади меня.

Оба мы пристально смотрели на небо, полное мерцающих и поблескивающих звезд, и на ущербную луну, которая то появлялась, то пряталась в облаках, окрашивая их края.

– Я надеюсь, мы сможем забраться обратно на крышу?

– Сможем, потому что должны.

Это был мой Кристофер Долл, вечный оптимист, растянувшийся позади меня, весь мокрый и блестящий, со светлыми волосами, прилипшими ко лбу. У него был тот же нос, что и у отца, те же полные губы прекрасной формы, которые не надо было надувать, чтобы придать им чувственности; подбородок стал квадратным и строгим, а грудь начала расширяться… а над его сильными бедрами уже начал набухать холмик растущей мужественности. Было что-то в мужских, хорошо очерченных бедрах, что привлекало меня. Я отвернула голову, не в состоянии любоваться его красотой без чувства вины и стыда.

В ветвях деревьев у нас над головой гнездились птицы. Они тихонько чирикали, и эти звуки почему-то напомнили мне близнецов, наполняя сердце грустью, а глаза – слезами.

Светляки вспыхивали и тухли, оставляя за собой желтоватый след, по которому мы пытались определить, какая это особь – мужская или женская.

– Крис, вот эта – мужская она или женская?

– Я не знаю, – ответил он безразличным тоном. – Я думаю, что они зажигаются парами: женская остается на земле, подавая сигнал, а мужская летит по небу, отыскивая ее.

– То есть ты не уверен в этом, ты, всезнающий?

– Кэти, не цепляйся к словам. Конечно же, я не знаю всего.

Он повернул голову и встретился со мной глазами; мы оба почувствовали себя не в состоянии смотреть куда-либо еще.

Мягкий южный бриз играл моими волосами и сушил капли у меня на лице. Я чувствовала его легкие поцелуи, и мне хотелось плакать без причины, просто оттого, что эта ночь была так хороша, а я находилась в возрасте высоких романтических стремлений. Ветер нашептывал мне в уши слова любви… слова, которые я так боялась от кого-нибудь услышать. Но ночь под деревьями по-прежнему была нежна, вода поблескивала в лунном свете, и я вздохнула. Я почувствовала, что когда-то раньше уже была здесь, на этой траве у озера. О, какие странные мысли пробуждали у меня вспыхивающие звезды… но жужжание москитов и вскрик филина где-то вдалеке вернули меня в ночь, в которой мы были беглецами, спрятанными от мира, не желающего нас принимать.

– Крис, тебе почти семнадцать – это возраст отца, когда он впервые встретил маму.

– А тебе четырнадцать – это был ее возраст, – произнес он хрипло.

– Ты веришь в любовь с первого взгляда?

Он колебался, обдумывая.

– Я не авторитет в этом вопросе. Помню, когда я был в школе, мне стоило только встретить красивую девушку, как я влюблялся в нее. Поговорив с ней и выяснив, что она немного глуповата, я переставал что-либо чувствовать к ней. Но если бы ее красота дополнялась другими ценными качествами, я думаю, что мог бы влюбиться с первого взгляда, хотя я читал, что такая любовь – не более чем физическое влечение.

– Ты думаешь, что я тупица?

Он усмехнулся и погладил меня по голове.

– Черт побери, конечно нет. Надеюсь, что и ты так не думаешь. Твоя беда, Кэти, в том, что у тебя слишком много способностей и ты хочешь сделать все сразу, а это невозможно.

– Откуда ты знаешь, что я хотела бы быть и певицей, и актрисой?

Он тихо засмеялся:

– Глупышка, ведь ты же играешь девяносто процентов времени и напеваешь про себя, когда довольна собой, что, к несчастью, случается не так часто.

– А ты часто бываешь доволен собой?

– Нет.

Так мы и лежали, рассеянно глядя на то, что привлекало наше внимание, вроде светляков в траве, шепчущихся листьев, плывущих облаков или игры лунного света на воде. Ночь была очаровательна, и она снова заставила меня думать о неисповедимых путях природы. Я не понимала множество этих путей, не понимала, почему ночью я мечтаю, как сейчас, не понимала, почему просыпаюсь, трепеща в тоске по исполнению чего-то, чего не могу достичь.