Вирджиния Клео Эндрюс - Цветы на чердаке

Я была рада, что Крис убедил меня пойти. Было замечательно лежать на траве, чувствовать свежесть и прохладу, чувствовать себя снова живой.

– Крис, – начала я осторожно, боясь испортить мягкую прелесть этой звездной ночи, – как ты думаешь, где наша мама?

Он, не отрываясь, смотрел на Полярную звезду.

– Даже не представляю, – произнес он наконец.

– Разве у тебя нет никаких подозрений?

– Конечно есть.

– И в чем они заключаются?

– Может быть, она больна?

– Она не больна, мама никогда не болеет.

– Может быть, она отправилась по делам своего отца?

– Тогда почему она не пришла к нам и не сказала, что уезжает и когда ее ждать?

– Я не знаю, – произнес он раздраженно, как будто я портила весь вечер.

Разумеется, он знал не больше меня.

– Крис, ты любишь ее и доверяешь ей по-прежнему?

– Не задавай мне подобных вопросов! Она моя мать. Она – все, что у нас есть, и если ты думаешь, что я собираюсь говорить гадости про нее, лежа здесь, так я этого делать не буду! Где бы она ни была сейчас, она думает о нас и она вернется. У нее наверняка были очень веские причины для отъезда и долгого отсутствия, в этом ты можешь быть уверена.

Я не сказала ему, о чем я думаю: о том, что она могла бы найти время зайти к нам и поведать о своих планах. Крис понимал это так же хорошо, как и я.

Он говорил с хрипотой в голосе – это случалось только тогда, когда он чувствовал боль, но не физическую. Я захотела устранить вред, нанесенный моими вопросами.

– Крис, девушки моего возраста и парни твоего начинают ходить на свидания. Ты знаешь, как вести себя на свидании?

– Конечно, я видел кучу этого по телевизору.

– Но смотреть и делать – разные вещи.

– Однако все-таки там есть подсказка, что говорить и что делать. И кстати, ты еще слишком молода, чтобы ходить на свидания с парнями.

– А теперь позволь мне кое-что тебе сказать, мистер Большие Мозги. Девушка моего возраста фактически на год старше, чем парень твоего возраста.

– Ты сошла с ума!

– Сошла с ума? Я читала статью в журнале, написанную авторитетом в этом вопросе, доктором психологии, – сказала я, надеясь, что произвела на него впечатление. – Он пишет, что все девушки эмоционально созревают гораздо раньше, чем мальчики.

– Автор этой статьи судит обо всем человеческом роде с позиции собственной незрелости.

– Крис, ты думаешь, что знаешь все, но никто не может знать всего.

Он повернул голову и, встретив мой взгляд, нахмурился, по своему обыкновению.

– Ты права, – согласился он. – Я знаю только то, о чем читал, и внутри я чувствую себя озадаченным, как первоклассник. Я ужасно зол на маму за то, что она делает, и я чувствую столько разных вещей, а мне не с кем о них поговорить. – Он оперся на локоть и посмотрел мне в лицо. – Хоть бы твои волосы побыстрее выросли снова. Теперь я не стал бы использовать ножницы, все равно от них никакой пользы.

Было гораздо лучше, когда он не говорил ничего напоминающего о Фоксворт-холле. Я хотела просто смотреть в небо и чувствовать свежую ночь на влажной коже. Моя пижама была сделана из тонкого белого батиста с узором из розовых бутонов и с кружевами по краям. Она прилипла ко мне, как вторая кожа, так же как белые шорты Криса – к нему.

– Пойдем, Крис.

Он неохотно поднялся и протянул руку.

– Еще поплаваем?

– Нет. Пойдем обратно.

В тишине мы пошли прочь от озера сквозь лес, пьяные от сознания того, что мы находились снаружи, на земле.

Мы возвращались назад к своим обязанностям. Очень долго мы стояли перед веревкой, уходившей к дымоходу на крыше. Я думала не о том, как мы будем подниматься, а о том, что нам дал этот кратковременный побег из тюрьмы, в которую мы снова возвращались.

– Крис, ты чувствуешь себя по-другому?

– Да. Хотя мы не делали ничего особенного, просто походили по земле и немного поплавали, я чувствую себя ожившим и полным надежды.

– Мы могли бы выбраться отсюда хоть сегодня ночью, не дожидаясь, когда мама вернется. Мы могли бы подняться, сделать лямки, чтобы нести близнецов, и унести их, пока они спят. Мы бы могли убежать. Мы были бы свободны!

Он не ответил, а начал подъем, цепляясь руками за узлы и пропуская веревку между ног. Когда он залез, я тоже начала карабкаться; мы не доверяли веревке вес двух человек. Подниматься было гораздо тяжелее, чем спускаться. Похоже, мои ноги были значительно сильнее рук. Я потянулась к следующему узлу и подняла правую ногу.

Внезапно моя нога соскользнула с опоры, и я повисла, удерживаемая лишь своими слабыми руками!