Кейт Эберлен - Скучаю по тебе

— Здесь я готова временно отказаться от требования равных прав для всех слоев общества, — легкомысленно сообщила мне Нэш, опередив мои саркастические насмешки.

За зданием клуба был один из тех потайных внутренних зеленых скверов, которые встречаются иногда в самых неожиданных местах. Нэш была убежденной курильщицей. Я же все еще делал вид, что не курю, однако периодически покупал себе пачку. Зажигая сигарету, я делал пару затяжек и тушил ее, затаптывая каблуком. Мы стояли на террасе в дружелюбной тишине, словно не желая переходить к следующей теме.

Наконец Нэш проговорила:

— Ты знаешь, что всегда мне нравился.

— А ты мне, — сказал я.

— Но ты, конечно, не хочешь стать жертвой моей страстной и разрушительной любви? — спросила она.

Где-то в животе у меня зародился страх, потом он поднялся к горлу и, наконец, поглотил меня целиком. Нэш была моей опорой с тех пор, как уехали девочки. Она давала мне деньги взаймы, чтобы я смог окончить интернатуру. Помогала пережить первые недели на новой работе, сочувствуя, когда я рассказывал ей, как сложно обнаружить тромб и как ужасно выглядят жертвы кислотных ожогов. В ее телесериале про «Скорую помощь» было достаточно таких эпизодов. Нэш знала меня как облупленного, а я знал ее. Но я знал, что отношений у нас с ней не получится — с ней или пан, или пропал, среднего не дано.

И мне бы хотелось сказать: «Прошу, останься моим другом!»

Но она была смелее меня и задала вопрос напрямую. И я должен был набраться храбрости и так же честно и прямо ей ответить.

— Нет, — сказал я. — Извини.

Нэш была не из тех, с кем можно было ходить вокруг да около и говорить «я не готов» или «ты — такая замечательная, но…». Она бы этого не потерпела.

Наступила долгая, пустая тишина. Потом она осушила бокал и аккуратно поставила его на стол. Я был уверен, что сейчас она встанет и уйдет и я больше никогда ее не увижу. Но вместо этого она спокойно зажгла еще одну сигарету.

— Ну что ж, вопрос можно считать закрытым, — сказала она, выдохнув соблазнительно пахнувшее облачко дыма.

Я решил сохранить дом ради девочек, чтобы им было куда вернуться, когда они устанут от новой жизни с Шарлоттой. Та, конечно, была уверена, что одному мне не потянуть выплату по ипотеке. Но я тянул, и я находил утешение в своей работе. Обстановка в отделении неотложной помощи всегда меня странным образом приводила в равновесие. Посреди этого бесконечного хаоса ты не мог думать ни о чем, кроме текущего момента. Не было ни прошлого, ни будущего — только настоящее. Как я и боялся, девочки приезжали ко мне на выходные все реже и реже. Я не хотел настаивать на соблюдении графика посещений, не хотел вырывать их из новой жизни, к которой им нужно было адаптироваться.

Я снова начал бегать. Самый быстрый путь к парку проходил через узкую и людную улицу Ноттинг-Хилл-Гейт и потом вдоль Бейсуотер-роуд. Летними вечерами я бежал по горячему асфальту шумных улиц, вдыхая запах фритюра. Зимой по утрам, после ночной смены, я бежал, и мне казалось, что я — единственный бодрствующий человек во всем городе, мои шаги гулко отдавались в темноте, отступавшей перед холодными серыми сумерками.

Я бегал в разное время дня, поэтому редко встречал одних и тех же людей. В Риджентс-парке я всегда бегал в одно и то же время и вскоре начинал узнавать других бегунов по силуэту или цвету одежды, перекидываясь с ними утренним приветствием или просто приветствуя кивком. Теперь во время пробежки я был действительно сам по себе.

Одинокий марафонец, как говорил обо мне папа. Может быть, он все-таки понимал меня лучше, чем мне казалось? Иногда у меня появлялась мысль, что неплохо бы снова наладить с отцом контакт, но до дела никогда не доходило.

Если у меня был выходной, то после пробежки я принимал душ и шел на Портобелло-роуд в наше любимое кафе. Где были самые лучшие пирожные с восхитительной корочкой жженого сахара. Владелец кафе был из Португалии, и я перекидывался с ним парой фраз о погоде. Потом садился у окна, брал газету и просто смотрел, как течет жизнь. Иногда в поле зрения появлялись знакомые мне мамы из школы Флоры. Мы приветливо махали друг другу, но на этом общение заканчивалось. Что было у нас общего? Только дети. На взрослую дружбу мы не подписывались. Девочек со мной не было, так что я теперь был не отец-одиночка, а просто одиночка, мужчина без семьи.

Однажды ко мне поступил пациент с опухолью легкого, и мы вызвали старшего онколога. В нем я узнал своего студенческого приятеля, Джонатана, с которым мы часто играли в шахматы. Он не так давно женился, и детей у них еще не было, так что ему проще было найти время, чтобы встретиться со мной и посидеть в баре, чем Маркусу. У Маркуса было уже двое детей — мальчик и девочка.