Кейт Эберлен - Скучаю по тебе

© Корчагина А., перевод на русский язык, 2017

© ООО «Издательство „Э“, 2017

Август 1997 г.

ТЕСС

У нас дома в кухне была сувенирная тарелка, которую мама привезла из отпуска на Тенерифе. На тарелке от руки было написано: „Сегодня — первый день твоей новой жизни“.

Кажется, я никогда не замечала ее — она значила для меня не больше, чем папин приз за победу в конкурсе певцов или снежный шар, который мой брат Кевин когда-то прислал из Нью-Йорка на Рождество. Но именно в последний день нашего путешествия я не могла выкинуть из головы эту фразу.

Когда я проснулась, палатка была вся наполнена оранжевым светом, как будто внутри тыквенного фонаря со свечой. Я тихонько расстегнула молнию, чтобы не разбудить Долл, и выглянула наружу, подставив лицо ослепительному солнцу. Воздух еще был слегка прохладный. Вдалеке слышался перезвон колоколов.

Я записала в дневнике слово „протяжный“ и поставила рядом звездочку, чтобы дома не забыть заглянуть в толковый словарь.

С того места, где располагался наш палаточный лагерь, вид на Флоренцию с ее терракотовыми куполами и белыми мраморными башнями, блестящими на фоне голубого неба, был такой восхитительно-идеальный, что я даже загрустила — ведь я скоро уеду отсюда.

Признаюсь, было немало того, о чем я не собиралась скучать. О том, как приходилось спать на земле и уже через несколько часов камни под тобой будто начинали врастать в тело, как переодевались в пространстве размером с картонную коробку, как, дойдя до санузла через весь лагерь, я вспоминала, что забыла в палатке туалетную бумагу. Странно, если к концу путешествия ты одновременно хочешь, чтобы оно никогда не заканчивалось, и мечтаешь о привычном домашнем уюте.

Мы путешествовали целый месяц. Проехали по железной дороге через всю Францию, потом направились в Италию. Мы спали на вокзалах, пили пиво с голландскими парнями в палаточных лагерях, страдали от солнечных ожогов в душных и медленных поездах. Долл больше интересовали пляжи и коктейли, а меня тянуло к историческим достопримечательностям, но мы с ней всегда понимали друг друга. С того самого первого учебного дня в подготовительном классе школы, когда четырехлетняя Мария Долорес О’Нил подошла ко мне и спросила:

— Будешь моей лучшей подружкой?

Кстати, это я сократила ее имя до кокетливого Долл [1] В переводе с английского — «кукла». — Здесь и далее примеч. пер. .

Мы были очень разными, но удивительно дополняли друг друга. И когда я это говорила, Долл всегда замечала:

— Да! Мои туфли прекрасно дополняют твою сумочку! — или что-то в этом роде.

И если я уверяла, что не это имела в виду, она смеялась и добавляла:

— Ну конечно, я понимаю.

Хотя я никогда не была в этом уверена. Но в общении с родными и близкими всегда используешь какой-то свой язык, правда?

Впечатления о других местах, где мы с ней побывали, отпечатались в воспоминаниях, как картинки с открыток: Верона — залитый светом прожекторов амфитеатр на фоне чернильного неба, Неаполь — лазурное море, неожиданно яркие краски фресок Сикстинской капеллы. Но наш последний день, проведенный во Флоренции, тот день, после которого моя жизнь перевернулась, я могу вспомнить весь, по минутам и шагам.

Долл по утрам всегда собиралась дольше меня — она уже и тогда из палатки не выходила без полного макияжа. А мне нравилось немного побыть одной, особенно в то утро — я ждала результатов экзаменов для поступления в университет. Мне нужно было собраться с мыслями и силами.

Накануне вечером, возвращаясь в лагерь, я увидела освещенный фонарями фасад красивой церкви на вершине холма. Она смотрелась странно, как изящная шкатулка посреди леса. В дневном свете базилика оказалась гораздо большего размера, чем я думала, и пока я поднималась по широкой барочной лестнице наверх, я вдруг подумала, что эта церковь была бы идеальным местом для свадьбы. Очень странная и несвойственная для меня мысль, потому что я в жизни не мечтала увидеть себя в подвенечном платье, да и парня у меня не было.

С террасы на вершине открывался такой потрясающий вид, что у меня ком подкатил к горлу. И я пообещала себе, торжественно и уверенно, как это может быть только в восемнадцать лет, что обязательно вернусь сюда.