Кейт Эберлен - Скучаю по тебе

Вокруг никого не было, но тяжелая деревянная дверь церкви открылась, стоило мне ее толкнуть. После яркого солнечного света глаза не сразу свыклись с темнотой церкви. Внутри было на несколько градусов прохладнее, чем на улице, и в воздухе пахло привычной смесью старинной пыли и ладана.

Одна, в храме Божием, я особенно остро ощущала, как неуместно шлепали мои сандалии по ступеням к алтарю. Упершись взглядом в бесстрастное лицо Иисуса, я молилась, чтобы мои оценки позволили набрать проходной балл, когда вдруг, точно по волшебству, зажегся свет.

Испуганно обернувшись, я обнаружила долговязого парня примерно моих лет. Он стоял у ящика, куда можно опускать монетки, чтобы зажечь свет. Влажные каштановые волосы были откинуты со лба, да и одет он был еще более неподобающе для церкви, чем я: спортивные шорты, майка и кроссовки. Было мгновение, когда мы могли бы улыбнуться друг другу или даже перекинуться парой фраз, однако мы упустили его, оба смущенно обратив взоры к огромному куполу с золотой мозаикой. Но тут с громким щелчком снова погас свет, так же неожиданно, как и включился.

В темноте я посмотрела на свои часы, делая вид, что я бы с удовольствием уделила Ему еще пару минут или даже оплатила бы еще минуту света в этом углу, но, увы, мне пора. Едва я коснулась двери, как снова со щелчком включился свет. Глядя на освещенное строгое лицо Христа, я почувствовала, что Он во мне разочарован.

К тому времени, когда я вернулась в лагерь, Долл была уже при макияже и с укладкой.

— Ну, как она?

— Кажется, византийская, — ответила я.

— Красивая?

— Очень.

После капучино и булочек с кремом — удивительно, как в Италии все вкусно, даже завтраки в палаточном лагере, — мы упаковали вещи и решили пойти сразу в город, центральное почтовое отделение, где я могла бы позвонить по международной линии и узнать результаты экзаменов, чтобы этот дамоклов меч не висел над нами весь день. Даже если новости плохие, я должна была их услышать с утра. Неизвестность и неопределенность сводили меня с ума. Поэтому мы спустились в исторический центр города, болтая без умолку, но ни разу не затронув самую важную для меня тему.

Я так волновалась, пока набирала номер, что думала, не смогу сказать ни слова. Мама подняла трубку после первого же звонка.

— Хоуп сейчас зачитает тебе результаты, — сказала она.

— Мама! — закричала я, но было поздно. Моя младшая сестра Хоуп уже перехватила трубку.

— Читаю твои результаты, — произнесла она.

— Давай.

— А, В, С… — медленно проговорила она, как будто повторяла алфавит.

— Правда, здорово? — спросила мама.

— Что?

— У тебя „А“ по английскому, „В“ по истории искусств и „С“ по религии и философии [2] Оценки, соответствующие пятеркам и четверкам в российской системе образования. .

— Правда?

Для поступления в Университетский колледж Лондона мне было нужно получить две оценки „В“ и одну „С“, так что моих результатов было больше чем достаточно.

Я выглянула из кабинки и подняла оба больших пальца вверх, показывая Долл, что все отлично.

В трубке было слышно, как радуется мама и Хоуп вместе с ней. И я представила их вдвоем на кухне возле полки с сувенирами, на которой стоит тарелка с надписью: „Сегодня — первый день твоей новой жизни“.

Долл предложила отпраздновать эту новость, спустив все оставшиеся деньги на бутылку „Спуманте“ в уличном кафе на площади Синьории. У нее денег было больше, чем у меня, — пока мы писали выпускные работы, Долл подрабатывала в салоне красоты. Когда мы были в Венеции, она все-таки уговорила меня на обед, и в итоге мы с ней сели на площади Сан-Марко и просадили там весь дневной бюджет на чашку капучино. В восемнадцать лет Долл уже имела вкус к шикарной жизни. Но теперь было всего десять часов утра, и я подумала, что, даже если мы наскребем денег на бутылку, нам еще нужно будет как-то провести время до вечернего поезда в Кале, и ничего, кроме головной боли, нам не останется. Да, я очень практичная.

— Как хочешь, — разочарованно заметила Долл. — Праздник-то твой.

Я столько всего хотела посмотреть: Уффици, Барджелло, Дуомо, Баптистерий, базилику Санта-Мария-Новелла [3] Дуомо и Санта-Мария-Новелла — самые известные церкви города, а Уффици и Барджелло — музеи. …

— То есть ты собралась смотреть церкви? — Долл итальянскими названиями не проведешь.

Мы обе воспитывались в католической школе, но с возрастом Долл стала считать, что церковь — всего лишь причина, по которой ей не дают поспать утром в воскресенье. А я заявляла, что я — агностик, поскольку думала, что это круто звучит, в то время как сама все равно часто о чем-нибудь молилась. Для меня церкви в Италии были скорее не храмами божьими, а храмами искусства. Если честно, я была в то время ужасно претенциозна, но, как будущей студентке университета, мне все это прощали.