Кейт Эберлен - Скучаю по тебе

Он пришел через полчаса с подарком для Хоуп — сборником нот под названием «Песни из мюзиклов», конечно, без обертки, потому что он явно прихватил его с полки перед выходом.

Я сидела на диване и смотрела, как он играет, а Хоуп поет на фоне серебристой елки, и думала, что это похоже на сцену из книги Викторианской эпохи, когда семьи в рождественский вечер собирались вокруг фортепиано.

Хоуп спела «Отрицая притяжение» из мюзикла «Злая», и Мартин сказал, что у нее редкое колоратурное сопрано и ей нужно брать уроки вокала.

Я понятия не имела, что это означает, но сказала папе об этом, когда он позвонил поздравить нас с праздником.

— Уроки вокала? Но она ведь уже умеет петь, разве нет? — спросил он, перекрикивая шум бара.

Я купила пачку самых дорогих праздничных хлопушек с сюрпризом, поскольку в сочельник перед закрытием магазина их практически раздавали даром. И мы с Хоуп и Мартином сидели за праздничным столом в золотых коронах, которые были спрятаны в хлопушках. Я заметила, что Мартин относился к еде очень серьезно, словно еда сама по себе была важным событием, а не средством поддержания сил. Хоуп относилась к еде так же. На десерт у нас был торт со взбитыми сливками и малиной. Я поздно достала его из морозилки, и он не до конца успел разморозиться. Хоуп, доев свою порцию, не попросила добавки, как обычно, а вскочила из-за стола и побежала к синтезатору.

Я слушала, как они играют и поют, пока мыла посуду, и вдруг поняла, что решение проблемы нашлось само собой. Дело в том, что все ученики десятого класса должны были пройти две недели рабочей практики. Большинство ребят брались за работу помощников в доме престарелых, но от Хоуп в таком деле не было бы никакого проку. Некоторые, кто планировал связать свою профессию с преподаванием, шли работать помощниками учителей в начальную школу.

Истерики и вспышки гнева случались теперь с Хоуп очень редко, но невозможно было угадать, что их спровоцирует. Так что если бы ее и согласились принять на практику в школу, то пришлось бы брать и социального работника, чтобы тот присматривал за ней, а это совсем уж не рабочая практика. Получалось, что, пока все будут на практике, Хоуп две недели придется сидеть дома. Но теперь я подумала, что есть место, где от Хоуп не будет никакого вреда, — это музыкальный магазин Мартина. Она за первые несколько часов работы запомнит, где что лежит, и сможет точно найти любую книгу на любой полке. В таком случае Мартину не придется отвлекаться от работы в мастерской, чтобы обслужить клиента в музыкальной лавке.

— Я должен платить ей зарплату? — спросил Мартин, когда я подкинула ему эту идею перед уходом.

— Нет, — ответила я.

— Тогда я согласен.

После того как Хоуп ушла спать, я сидела в гостиной, смотрела на гирлянды и думала, как мама была бы счастлива, узнав, что у Хоуп появился друг. Я вдруг осознала, что это было наше десятое Рождество без мамы. Десять лет — это в два раза больше, чем то время, которое Хоуп провела с мамой. За эти годы она выросла из малышки в юную девушку. Но все остальное, даже наша серебристая елка, осталось прежним.

Я не брала с собой Хоуп на кладбище, пока она была маленькая. Я знала, что мысль о маме, лежащей в ящике под землей, приведет ее в ужас. А мама точно не хотела бы, чтобы Хоуп боялась ее могилы. Но в этом году на второй день Рождества я решила пойти с ней на кладбище. По пути мы зашли на автозаправку и купили там букет гвоздик, украшенных блестками.

— «Преданная жена Джеймса и любимая мать Кевина, Брендана, Терезы и Хоуп», — прочитала она на надгробии. — А кто такой Джеймс?

— Это полное имя папы.

— А папа все еще муж мамы?

— Ну… да.

— Мама никогда не перестанет нас любить, Три?

— Да.

— Я не помню маму, Три.

— Тсс, не надо здесь об этом говорить, — прошептала я.

Нет, конечно, я не думала, что мама может нас услышать.

Я оставила Хоуп за прилавком. Из динамиков доносился Моцарт, а за дверью мастерской насвистывал мелодию Мартин. Когда я выходила, дверь задела колокольчик, и Хоуп посмотрела на меня, махнув рукой: дескать, уходи, я в тебе больше не нуждаюсь.

Стоял солнечный январский день, морозный и ветреный. Ветер дул мне в лицо, когда я шла по набережной. Наверное, поэтому на глаза мне навернулись слезы, ведь причин плакать у меня не было. Наоборот, я вздохнула с облегчением, потому что поняла: Хоуп сможет найти свое место в этом мире. Это же здорово, что она нашла применение своим талантам? Я ничего не хотела в жизни больше, чем уверенности, что Хоуп сможет жить самостоятельно.