Кейт Эберлен - Скучаю по тебе

Когда мы наконец доехали до нашего района, уже стало темнеть. В сумерках улица казалась еще более угрюмой и неприветливой, особенно после просторных и светлых вилл в Ноттинг-Хилле.

— Хорошо, — согласился я, — давай посмотрим, что она скажет.

К выходным, когда приехала мама, я понял, что это предложение с ней неоднократно обсуждалось, и очень подробно.

— Ты разве не хочешь взглянуть на дом, прежде чем соглашаться на переезд? — спросил я ее. — Дом в ужасном состоянии.

— Ой, ерунда, почти все его недостатки можно исправить обычным косметическим ремонтом, — сказала мама и покраснела, осознав, что выдала секрет.

Утром в понедельник Шарлотта сделала заявку на дом, и наш таунхаус был выставлен на продажу, как и дом моей мамы. Неделю спустя, когда Кася от нас уехала, меня охватило смешанное чувство. Было и страшно, и интересно: мы вступали на новый путь и дороги назад уже не было.

Мама переехала к нам. С воскресенья по пятницу она жила в комнате Каси, а в пятницу уезжала к себе домой, чтобы постепенно собрать вещи и подготовить дом к продаже. Пару недель все шло на удивление хорошо. Я мог ездить на работу на машине, а не на общественном транспорте, поскольку мама в течение дня возила детей на своей машине. Белла практически сразу после появления мамы в доме начала отлично спать по ночам. По выходным Белла по-прежнему спала плохо, чем подтверждала теорию Шарлотты, что дело исключительно во мне — мое потакание требованиям ребенка приводит к таким результатам.

Мы с матерью аккуратно обходили острые углы в общении. Я старательно подавлял свои эмоции, когда мама говорила что-то неприятное. Она же послушно удалялась после ужина в свою комнату смотреть телевизор. Как-то поздно вечером мама уснула с включенным телевизором, и я попытался прошмыгнуть в ее комнату, чтобы выключить телевизор, но дверь в комнату оказалась запертой.

— Ты же сам хотел, чтобы она не зависела от нас, — сказала Шарлотта, когда я вернулся в кровать, ворча по поводу слишком громкого звука.

С тех пор как родилась Флора, мама всегда встречала Рождество с нами. Думаю, мы с ней оба боялись этого времени года. На всех каналах логотип появлялся с заставкой падающего снега, любой прогноз погоды сопровождался сводками с горнолыжных курортов, а в каждой рекламной паузе непременно фигурировало счастливое семейство из трех поколений, собравшееся за праздничным столом. И мне то и дело казалось, что дух Росса выследит нас и явится в нашу гостиную.

Каким бы терпеливым и понимающим сыном я ни старался быть, меня не покидало ощущение, что матери мое присутствие в тягость, так что в праздники я проводил большую часть времени на кухне — под предлогом того, что надо присмотреть за индейкой или помешать подливку. Время от времени я высовывал голову из-за двери в гостиную, спрашивая, не хочет ли кто-нибудь еще чаю или шампанского, и видел, что моя мать, жена и дочь прекрасно проводят рождественский вечер без меня, словно я вообще не часть их семьи.

Что удивительно, в свете перспективы нашего совместного житья в новом доме последнее Рождество, проведенное в Вандсворте, было не таким ужасным. Наверное, потому, что все мы старались приспособиться к будущей жизни под одной крышей. Мама приехала в сочельник и привезла с собой копченого лосося и традиционный торт-полено из супермаркета. Вместо того чтобы, как обычно, улизнуть в гостиную к Шарлотте, она осталась со мной на кухне, попивая джин с тоником и спрашивая меня о работе, о том, что я решил готовить в этом году — гуся или индейку.

Я же, в свою очередь, поблагодарил ее за хороший выбор подарков для Беллы и Флоры. Мы с ней как будто решили простить друг другу все обиды и недомолвки. Возможно, у обид тоже есть срок давности, подумал я, с удивлением осознав, что это было уже десятое Рождество после смерти Росса.

На следующий день я смотрел, как мама помогает Флоре собирать ожерелье из бусинок, и подумал, что горжусь тем, как она научилась находить радость в своих внучках.

Флора подбежала ко мне:

— Папа, на следующий год у нас будет такая высокая елка, что нам придется забираться на стремянку, чтобы надеть звезду на верхушку! — заявила она.

— Точно, детка! — сказал я, представляя высокие потолки в гостиной в нашем будущем доме с белым фасадом.

— Папа, а что такое стремянка?

— Это лестница, которая стоит сама по себе.

— Нарисуй мне в альбоме стремянку, пожалуйста!

Флора восхищалась новыми словами, и я купил ей альбом, где мы их записывали, часто снабжая слово иллюстрацией. Рядом со словом «стремянка» я нарисовал елку, стоящую в застекленном эркере, как на верхнем этаже нашего будущего дома, а рядом — стремянку и на верхней ступеньке — девочку, которая протягивает руку со звездой к верхушке елки.