Геннадий Прашкевич - Человек Чубайса

– Дорогой – здоровее.

– Может, оно и так… Может, и так… – майор поджал узкие губы и в синих глазах явственно прорезалось раздражение. Может, он, правда, надеялся встретить меня в аэропорту с наручниками? В конце концов, если вдуматься в то, что произошло при разборках на наркорынке – свержение Парашютиста, отход его от дел, потом убийство Трубы и новое возвращение Парашютиста, без майора нигде не обошлось. Держа под контролем практически все важные акции Фонда, он прекрасно изучил наркорынок изнутри. Он больше всех настаивал на физическом устранении главной головы. Оставив Парашютиста в живых, я сильно раздражил майора. При возвращении в Энск он многое мог на меня навесить – и давнюю работу на Филина, и загадочное исчезновение Шурки (скажем так, исчезновение трупа из могилы), и операции, провернутые с Иванычем-старшим, и убийство Трубникова, и, наконец, те акции Фонда, что не укладывались в правовые рамки. Любой факт при желании можно было умело вывернуть и пристегнуть ко мне. А майору Федину ни желания, ни умения было не занимать. Это он и подтвердил, скрипуче поинтересовавшись:

– Чего ж ты? Пороху не хватило?

– О чем это вы, Федор Павлович? – как бы не понял я, принимая от официанта рюмку с мартелем и воду со льдом.

– О главной голове, о чем еще? – он смотрел на меня, хмуро щуря голубые глаза. От него несло отчужденностью. – Ты же хвалился город спасти от дури. Чего ж не отрубил главную голову?

– Я не Геракл.

– Ну, я так и думал, – фыркнул он презрительно. Несомненно, он имел свою корысть с разработок Фонда . – Геракл не пил дорогие коньяки, он даже вино разводил водой. Считай, тебе повезло. Просил за тебя Большой человек, мы к нему с уважением. Только помни, в Энске много вопросов к тебе скопилось и Фонд мы прикрыли. Ох, призовут тебя, ох, начнут задавать вопросы!

– А Большой человек? – усмехнулся я.

– Он поймет. На то он и Большой.

Нижняя губа у меня оттопырилась, хотя выпил я совсем немного. Столик у камина накрыли, но я решил пока посидеть с майором. Мне хотелось увидеть, как он будет расплачиваться. А сам Федин, высказав свое ко мне отношение, больше не волновался. Поглядывая на вход, я тянул коньяк из крохотной рюмки и внимательно изучал валявшееся на столике «Обращение ГУВД Энской области к жителям области и города». В Москве такие Обращения расклеены по подъездам, а здесь Костя держал листовку на столиках.

«Главное управление призывает всех граждан быть особенно бдительными в местах массового скопления людей…О всех случаях обнаружения посторонних предметов в кинотеатрах, клубах и кафе, торговых точках и рынках, подъездах жилых домов немедленно сообщайте сотрудникам милиции…Просим также обращать особое внимание на оставленные без присмотра автомобили, особенно припаркованные в непосредственной близости к жилым домам, на открытые входы на чердаки и в подвалы…»

– Что, достали чеченцы? – снисходительно усмехнулся майор, утирая губы салфеткой. Его интонация подразумевала какой-то скрытый намек, и мне это не понравилось. – Боишься?

– Конечно, боюсь.

– Когда в тылу маразм, люди всего боятся.

– Они боятся еще больше, когда маразм на передовой.

– Ты это о чем? – майор вдруг побагровел. Странно, что глаза его при этом остались синими. – Это ты о том, что я побывал в плену? Так я один, что ли? Сейчас не сталинские времена! Приказ был сохранять человеческие жизни.

– Вот и следи теперь за каждым чердаком и подвалом.

Федин щелкнул пальцами.

Молоденький официант в светлом костюме (видно, из новых) мгновенно оказался рядом. Майор заученно бросил на стол пятисотенную купюру. Официант так же заученно развел руками:

– Извините, нет сдачи.

Костя парня хорошо научил.

Парень произнес указанные три слова вежливо. Теперь, по сценарию, он должен был удалиться, оставив купюру на столе, а майор Федин неторопливо выкурить сигарету и уже после этого спрятать неразменную купюру в карман.

Но меня майор досадил.

– Ты подожди, подожди, – остановил я официанта. – Ну, какие проблемы? Я тебе помогу.

Парень растерялся.

Я небрежно бросил на стол пять стольников, потом, для верности, заменил их кучей полтинников и забрал неразменную купюру майора.

– Он всех нас заколебал, – признался официант попозже (ему уже рассказали, кто я есть). – Ходит каждую неделю.

И ухмыльнулся.

Ожидая ребят, я выпил еще рюмку.

Столик на четверых был накрыт, но я устроился за стойкой, потому что мне всегда нравилось сидеть поближе к камину, а его почему-то перестали топить. Наверное, Костя запретил, подумал я. Наверное, сказал: не зима. Чтобы иметь большие деньги, надо экономить. Имея сеть ночных клубов и магазинов, Костя сурово не изменял своему девизу.