Геннадий Прашкевич - Человек Чубайса

– Юху помнишь?

Карлик насторожился:

– Гомункула?

– Вот именно.

В конце концов, пришлось вызвать машину.

В машине («Газель») я прямо сказал: «Значит, Костя, расклад такой. Или я тебя сажаю и ты оставшуюся жизнь проводишь при тюремной параше, или ты начинаешь с благодарностью работать на нас. Работа на нас – это уверенный заработок. Это возможность не думать о завтрашнем дне. Что выбираешь?»

«А в дом инвалидов можно?»

«Думаю, можно, – кивнул я. – Если не будешь врать».

«А чего ты хочешь?» – тупо спросил карлик.

«Хочу знать, где ты отовариваешься».

«Как это где? – удивился карлик. – Оптовик у нас у всех теперь один».

Я решил, что Костя расскажет сейчас о случайном залетном госте, но первые же слова заставили меня заткнуть ему глотку. «Ты не вали всех в одну кучу, – сказал я карлику, попросив Олега тормознуть прямо на обочине и подождать возле „Газели“. – Повтори, от кого продукт?»

«Да от Трубы, конечно! От кого еще? – возмущенно заявил карлик. Неожиданная остановка его испугала. – Сейчас дури ни у кого не возьмешь, только у Трубы можно загрузиться, всех прижали».

«У Трубы, значит?»

«У Трубы, – подтвердил карлик, дивясь моей неосведомленности. – Рынок-то к нему перешел».

«А раньше у кого брал?»

«У Парашютиста, понятно».

«Так он же в Москве сидит?»

«Ну и что? Какая разница? – И вдруг до карлика Кости что-то дошло. Он безумно перепугался: – Ты, что ли, от Парашютиста?»

«А ты его знаешь?»

«Мы обо всех наслышаны, – с ужасом в голосе признался карлик. – Только мы ведь мелкий народец. Нам все равно, брать у Трубы или у Парашютиста. Известное дело. Придет Труба, мы Трубе нужны. Усидит Парашютист, мы Парашютисту понадобимся».

«Вези его в подвал, – позвал я Олега. – Пусть Ясень с ним потолкует. Он, кажется, с нарезки слетел».

Я не хотел верить карлику, тем более, что Трубников все еще находился, кажется, в Австрии. Карлика могли навести на нас специально, как приложение к папке Филина. А если Трубников действительно вложил деньги в Фонд только для того, чтобы подмять рынок под себя, значит, всё на свете дерьмо. Значит, ничего другого нет, не было и не будет. Значит, нечего тянуть, надо лететь в Москву и кончать с Парашютистом. А заодно с Трубниковым.

Голова болела.

Я проглотил еще одну таблетку.

Когда возможность нормально мыслить восстановилась, я подумал: Трубникова подставляют. О случайности не могло быть речи. В самом деле: ни один торговец дурью давно не суется в центр, а карлик ни с того, ни с сего вдруг появляется. И целит прямо в меня. Сейчас позвоню в фирму Трубникова и узнаю, где он находится в данный момент, решил я. А потом дозвонюсь до Вены, до Парижа, до Индии, где бы Трубников ни находился. Если Трубникова подставляют, он изойдет слюной и наорет на меня и срочно вернется, чтобы самому поговорить с карликом, а вот если в словах карлика Кости есть хоть малая доля правды, Трубников придумает что-нибудь занятное. Он, может, даже задержится в той же Австрии.

«Газель» ушла.

Я стоял на бульваре под часовней Александра Невского и ряды урчащих машин, сизых от жара, с ревом перли справа и слева. Как иногда бывает, бульвар на какое-то мгновение опустел (закрылись светофоры, прохожие не успели перейти проспект). Навстречу мне ковылял под сухими липами один-одинешенький бедолага на костыле, при одной ноге. Настоящий инвалид, без всякого изъяна. Почему-то он сильно врезался мне в память.

Глядя на инвалида, я вынул из кармана мобильник.

«Мне бы Машу». – «Хорошая мысль». Что только не лезет в голову.

«АО Трубников», – узнал я голос Владика Старцева, с которым не раз общался.

«Привет, Влад! Где сейчас твой шеф?»

Влад странно помедлил. Потом отрывисто произнес:

«В морге».

«Это ты о чем?»

«А ты, правда, не знаешь?»

«Какого черта? Не тяни ты!»

«Полтора часа назад, – отрывисто пояснил Влад. – На въезде в город из аэропорта. Два встречных джипа. Даже выскочить было некуда. С двух сторон порубили всех, кто находился в машине».

«Из Калашникова?» – глупо спросил я, но Влад меня понял:

«Людей шефа из Калашникова. А самого – из Макара. Три дырки в черепе. Из пистолета. Калашников его не достал».

Звал ведь, звал Трубников, отозвалось в моем сердце с горечью. Звал меня в охрану, сопел, пыхтел: давай создадим особую Службу безопасности. Создали бы, все нынче сложилось бы иначе, кто знает? А теперь – все. Теперь никогда не узнаешь, чего хотел Трубников, сопя, пыхтя, пуская слюну как Павловская собака – действительно очистить город от дури или просто подмять под себя рынок?