Геннадий Прашкевич - Цветы для Чирика

– Каким инвалидам? – не понял Валентин.

– Да шучу я, – хохотнул довольно водила. – Речь о ветеранах войны. В этом магазине для ветеранов войны скидка. Особенно для ветеранов битвы на Куликовом поле.

И просительно усмехнулся:

– Может, увеличишь задаток?

– Не увеличу.

– Ну, тогда, значит, через полчаса?

– Как договорились.

Мимо Дома книги, зацепив самый край, пронизав этот достаточно плотный край беспрерывно волнующейся, встревожено, но и агрессивно поревывающей толпы, Валентин пересек Красный проспект.

Багровые лица. Угрюмые лица. Веселые лица. Явно сумасшедшие лица. Ни одного спокойного понимающего лица. Валентину не очень-то хотелось с «дипломатом» в руках пробиваться сквозь толчею, правда, тщательно контролируемую нарядами милиции, но другого пути у него просто не было. Любой обход площади занял бы больше времени, чем то, которым располагал Валентин. В толпе, как в лесу, хмуро думал он, пробиваясь к дому Куделькина-младшего. Никогда не знаешь, куда тебя вытолкнет, вынесет в следующий момент. В толпе, как в лесу, точнее, как в море, подумал он. Надо все время прислушиваться к ходу толпы. К ее дыханию. К ее течению, то медлительному, то стремительному, как в водовороте. И никогда не надо ей противоречить, бороться с нею, особенно, черт возьми, с таким грузом, как снайперская винтовка в специально для того оборудованном «дипломате».

Внешне Валентин оставался спокоен.

Луч, так неожиданно отразившийся от форточки и острой световой морзянкой кольнувший его глаза, как бы мгновенно высветил всю картину, до того весьма смутную, позволил почти мгновенно понять все то, что прежде казалось размытым, неясным, аморфным, случайным, никак не связанным. На самом деле, конечно, если быть справедливым, высветил картину вовсе не луч света, случайно отразившийся от форточного стекла, а скорее, оказавшиеся незапертыми в аэропортовском ресторане замки чужого «дипломата».

Но даже не это было сейчас главным.

Главным сейчас было то, что Валентин вдруг окончательно понял, даже уверился в том, что снайперская винтовка попала в его руки не случайно. В квартире Куделькина-младшего винтовка, несомненно, хранилась для дела. Кто-то собирался из нее стрелять. Если не из квартиры Куделькина, то уж точно из квартиры крутого деда Рогожина.

Что, впрочем, неважно.

Важно то, что кто-то собирался стрелять. Может, даже сам Куделькин.

Если меня действительно решили подставить, хмуро подумал Валентин, то лучшего момента для этого попросту не найти. Именно так, видимо, и надлежит действовать тем, кто решил его подставить.

Где «Хеклер», там и «Кох».

Стрелять из квартиры деда Рогожина или из квартиры Куделькина-младшего, собирались, скорее всего, в одного из выступающих на митинге ораторов. Возможно, даже в какого-то совершенно конкретного, заранее определенного. Выбор есть, хмуро усмехнулся Валентин. Это в толпу можно стрелять откуда угодно, нет проблем, ниоткуда не промахнешься, но чтобы держать под прицелом временную трибуну и конкретную, заранее определенную цель, позицию надо было оборудовать именно в квартире Куделькина.

Не ниже.

Ни в коем случае не ниже.

Наоборот, одним-двумя этажами выше.

Ничего не ведая, ничего не подозревая, гигантская толпа тяжко и грозно ухала, ахала, поревывала, тяжко и грозно ворочалась в тесных рамках прокаленной солнцем площади. Металлический мегафонный голос колебал толпу. Ее поверхность вдруг шла широкими кругами, людоворотами. Как темный чугунный расплав, выплеснутый на раскаленную сковороду. Или как глубокая заводь, растревоженная неожиданными паводковыми водами.

Выстрел в толпу мог вызвать самые неожиданные последствия.

Выстрел в толпу мог в одно мгновение вознести кого-то из кандидатов в губернаторы, не потерявших присутствия духа, в герои, и мог в одно мгновение, даже в долю мгновения, начисто уничтожить репутацию другого, растерявшегося в такой непростой момент.

Ко всему прочему, такой выстрел многое объяснял.

И странное нервное поведение Куделькина-младшего, его таинственные исчезновения его крайнюю измотанность. И необычную видеозапись, которую Валентин увидел на экране видика совершенно случайно. И появление перед коммерческими киосками бородатого плечистого чемпиона по убийствам, кем-то и для чего-то поселенного, как это ни странно, в гостинице «Обь». И новенькую германскую снайперскую винтовку «Хеклер и Кох» с полным магазином, аккуратно встроенную в «дипломат» и снабженную мощной оптикой. Наконец, такой выстрел объяснял даже то, зачем за пару дней до митинга неизвестные пацаны обломали вершину темной сибирской ели. Кто-то, несомненно, подговорил пацанов, сунул им малость деньжат, сделайте, мол, вот пацаны и порезвились. Кому в голову придет свести в уме два столь, казалось бы, разных события – сломанную хулиганами вершину красавицы-ели и выстрел неизвестного снайпера? Если бы темнохвойную красавицу не сломали на глазах Валентина, он сам бы никогда не додумался до подобной связи.