Дмитрий Шишкин - Возвращение красоты

Но я не стану детально живописать кришнаитскую жизнь. Об этом сейчас уже много чего сказано. Хочу только остановиться подробнее на причинах моего ухода из этого экзотического Общества.

В кришнаизме мне, как и многим, нравилась сама атмосфера, как будто благодатная, тонкая, исполненная мудрости и покоя. Но вот именно как будто, потому что, когда я смотрю на ту свою жизнь со стороны, я понимаю, что это было плавное, благовонное и шафрановое, — но все же безумие. Безумие в самой основе своей, в безоглядной и беспредельной вере в то, что фиолетовый карапуз Кришна, исполненный чудовищных и недетских противоречий, — это все.И надо его любить, любить самозабвенно и безоглядно до беспамятства. Сейчас я глубочайшим образом убежден, что такая вера возможна только и только в том случае, если человек еще не встретился со Христом. Причем лично.

Но при всем моем самом искреннем и чутком расположении, я никогда не чувствовал в кришнаизме дыхание той последней, запредельной Правды, которую искал безусловно и меньше которой ничем не хотел и не мог довольствоваться. Кришна же или тот, кто стоит за этим именем, меня совсем не убедил в своем совершенстве. Не случилось той встречи с Истиной, о которой я говорил, и когда я сравниваю сам дух учения вайшнавов с тем, что приоткрывается (только приоткрывается чуть-чуть) в Православии, — мне уже не хочется ругаться и ерничать, мне просто хочется плакать от боли за предательство: тогдашнее — мое и нынешнее — многих и многих, которые попросту не ведают, чтотворят…

Это, конечно, главная причина того, что я отошел в конце концов от кришнаитов. Но были и внешние события, по крайней мере два, которые, так или иначе, этот момент приблизили.

В первую очередь я хочу сказать о кришнаитской экзальтации, о той восторженной радости, которая являет собой как бы естественное выражение «правильной» жизни, в пику нашему греховному, «кармическому» унынию. Эта радость со временем стала мне казаться каким-то подвохом, частью продуманной и искусно выверенной программы. Радостью самой в себе, без осознанной и ясной причины, не свидетельством, а заманухой (ну кто же в жизни не хочет радоваться?!).

И особенно ярко эта радость должна была проявлять себя в том, что называется санкиртаной.

Говоря попросту, санкиртаны — это праздничные, яркие шествия или домашние радения с пением мантр и раздачей прасада. К слову — готовить кришнаиты умеют и любят, но, опять же, не только и не столько ради гурманства. Например, сладкие шарики, которые буквально разлетаются на санкиртанах, Прабхупада называл «пули ИСККОНа» (ISKCON — Международное общество сознания Кришны). Пули… Странный образ для приверженцев принципа ненасилия, не правда ли?

И мне подумалось: а ведь это основная и общая черта всех без исключения сект — завлечь, заманить, заполучить новых адептов во что бы то ни стало. Причем сделать это желательно так, чтобы человек пришел сам, и тут идут в ход самые окольные, тонкие методы, подобные беспричинной радости, цветам, музыке или «пулям ИСККОНа». Не угостить, не порадовать от души, а заманить, завлечь… Каким жутким холодом веет от этой продуманной и дальновидной «бескорыстности»!..

Вот именно с санкиртаной и связан первый момент потери моего сознания… Кришны.

В Киев из Австралии приехал тогда «гуру» — учитель — Прабхавишну Свами Махарадж. Между прочим он собирался выбирать и претендентов на инициацию — посвящение.

В просторной киевской квартире собралось человек пятьдесят. Сначала, как обычно, была лекция, вопросы, ответы, потом началась санкиртана.

Если в первый час я просто был очарован самим фактом приезда «настоящего» гуру, да еще и иностранца (а для какого русского в ту пору иностранец сам по себе не был в известной степени «гуру»?), словом, если я в первое время был очарован вообще, то в начале санкиртаны произошло нечто уже весьма конкретное.

Сначала гуру, точно разминаясь, наигрывал что-то, раздувая меха гармоники и напевая себе под нос, но постепенно голос его становился все громче, звонче, и вот уже один за другим повскакивали с пола наши вайшнавы и стали, воздевая руки к потолку, приплясывать и петь вместе с учителем слова известных всем индуистских песен. Конечно, вскочил и я, подчиняясь какому-то всеобщему магическому воодушевлению. Собственно, в этот момент я впервые ощутил, что такое «настоящий» вайшнавский экстаз. Но в следующий миг, когда все слились в ликовании, едином радостном восторге, наступило неожиданное прозрение.