Дмитрий Шишкин - Возвращение красоты

Она получила хорошее для своего происхождения образование — церковно-приходская школа и четыре класса московской гимназии. Мать ее — баба Женя — работала гувернанткой, а отец — Николай — управляющим в доме у немцев. Жили счастливо всей семьей в этом же доме.

В 1914 году во время еврейско-немецких погромов отец по дороге домой напоролся на разъяренных казаков.

— Где живешь?

— Там, — махнул рукой в сторону «немецкого» дома.

— А-а, германская сволочь… ну, получай!!! — И зарубили шашками.

Бабушка — богомольная, смиренная женщина — осталась одна с двумя детьми. Началась революция, потом Гражданская война, голод, разруха… Отправилась баба Женя с детьми в Рязанскую губернию, к родственникам, а там голодный мор. Решила добираться до «хлебного края» — Кубани. На полпути солдаты высадили с теплушки. Объединившись с другими семьями, пошла пешком по степи. Вещи все на одной подводе. Раз ночью напали волки: бабы встали в круг, детей оттеснили внутрь и принялись греметь кастрюлями, сковородами — волки вроде шума боятся. Ничего, обошлось.

На Кубани в душе юной тогда бабы Вари произошел перелом. Со всей решимостью своей энергичной натуры она встала на сторону новой власти. Поверила в коммунизм истово, вступила в комсомол и сделалась яростной активисткой. Во время коллективизации, узнав, что в доме ее мужа прячут зерно, сама привела продотряд. Когда после изъятия «излишков» спускалась по лестнице с чердака и прыгнула с последних ступеней — разъяренный тесть подставил вилы.

Она осталась жива, но потеряла ребенка, которого носила, как говорят красиво, «под сердцем». С мужем рассталась, и детей у нее так и не было.

Вступила в колхоз, потом в компартию…

Во время войны помогала подпольщикам, два раза ее расстреливали немцы. Оба раза чудом осталась жива, пряталась в плавнях [45] Плавни — заросли болотных растений на затапливаемых поймах рек и озер. — зимой, по пояс в ледяной воде. Еще раньше, когда пыталась эвакуироваться, перебралась с обозом через реку, а тут самолеты — разбомбили мост за спиной, а впереди немецкие автоматчики на мотоциклах. Что делать? Коммунистов расстреливали в первую очередь и без рассуждений. Баба Варя закопала партбилет, а когда через время вернулась, нашла на этом месте только раскуроченную землю и воронку от бомбы…

После войны за потерю партбилета ее «условно» на три года исключили из партии, а когда за образцовый стахановский труд предложили восстановиться — отказалась.

Что-то снова произошло в ее душе, какой-то «обратный надлом». Но если и сломалось что-то в ней окончательно, то никак не она сама. Груз ли пережитого достиг критической массы или еще что, но началось для бабы Вари медленное, но неуклонное переосмысление жизни.

Она стала возвращаться к вере, регулярно ходить в храм, читать Псалтирь по усопшим.

Иногда баба Варя приезжала к нам в Симферополь. И — странное дело — она ведь ни в чем не нуждалась: и крыша у нее была над головой, и кушала она с нами, и пенсию получала неплохую, но вот — садилась возле Свято-Троицкого собора на какую-то картонку в придорожной пыли и просила милостыню. Мама не раз заставала ее за этим занятием и стыдилась и ее стыдила и уговаривала со слезами, но все напрасно…

И я думаю сейчас, что дело тут было совсем не в медяках, а в чем-то другом, гораздо более важном… Просто так действительно было нужно. Для нее самой, для ее исстрадавшейся, но чуткой к Божиему зову души…

Это была крепкая, дружная семья. Обычная для старой России: папа, мама и пятеро детей. Жили они в скромном домишке с небольшим участком. Отец трудился не покладая рук, пропадал в многодневных командировках, зарабатывая деньги, а мать занималась хозяйством, ходила на базар, готовила еду, стирала и штопала одежду, делала уроки с детьми… Обычные житейские хлопоты. Непостижимая для многих из нас жизнь без водопровода, канализации, газа, стиральной машины, телевизора и Интернета… жизнь, полная трудов, но и радости, оценить которую нам так же трудно, как отсутствие всего перечисленного. Радость общения близких людей, сплоченных проблемами, трудностями, но и любовью и единой верой. Ведь вот в чем дело… осознаём мы это или нет, но мир современной семьи все больше раздроблен на «отдельные» миры, и общее поле, поле тесного, живого общения у нас с каждым годом становится все уже и уже…

В «той» семье чувство единства, сплоченности было весьма велико. Все относились друг к другу с какой-то особенной нежностью и трепетом. Верочка — старшая — училась в Москве на высших строительных курсах, высылала время от времени своим младшим братикам и сестренке поздравительные открытки, игрушки и письма — образчики простоты и трогательной, наивной «домашности».