Сергей Минаев - Р.А.Б.

Двое сотрудников под руки увели Нестерова.

– Анатолий Владимирович, но вы же знаете! – кричал он уже из коридора. – Я семь лет у вас работаю!

Меня подставили! Это не мое! Не мое! – последние слова звучали уже как истерика. Кажется, Нестеров начал плакать.

Старший приказал нам оставаться на местах. Обыск начали со стола Захаровой. Я снова вспотел. В этот раз уже основательно. Так, что рубаха прилипла к спине.

Через полтора часа мы встретились с Загорецким у метро «Кропоткинская» и пошли вверх по Гоголевскому бульвару, ведя бессмысленные разговоры. Я зачем-то говорил о вытащенной из ящиков и шкафов куче барахла, оставленной эсбешниками у каждого на столе, и о том, что теперь в нашем пенале жуткий бардак.

А Загорецкий сетовал на то, что при обыске повредили его iPod. Он сказал это таким будничным тоном, будто обыски проходят у нас каждый день. Мне внезапно приспичило в туалет, и я начал расспрашивать, знает ли он, где находятся синие кабинки, которые обычно стерегут вечно лузгающие семечки тетки. Загорецкий предложил мне зайти в ближайшее кафе, выпить кофе и воспользоваться там заведением, а я глупо заметил, что это дороже выйдет . Загорецкий рассмеялся и сказал, что метания лирического героя в поисках туалета и его мучительный выбор между чашкой кофе за семьдесят рублей в городском кафе и десятью рублями за использование заплеванного общественного туалета могли бы стать темой для двадцатистраничного интеллигентского монолога в книге Гришковца. Но я не читал ни одной его книги и не произносил долгих монологов. Я глядел на Загорецкого и чувствовал, что меня отпускает, и в этот момент он произнес:

– Расслабься, старичок. Все уже закончилось. Понимаешь? Все закончилось…

А утром я обнаружил у себя на столе аккуратный фирменный бланк, лежащий поверх куч, которые эсбэшники вытащили накануне из наших ящиков. На бланке значилось, что каждый из нас оштрафован на две тысячи шестьсот рублей за «несоблюдение порядка на рабочем месте» и «халатность, вследствие которой третьи лица могли получить доступ к закрытой информации о работе Корпорации». Ниже стояла ссылка на статью внутреннего положения и личный контракт. Такой бланк лежал на каждом столе. Даже на столе Нестерова…

Началась последняя предновогодняя неделя. Несмотря на то что газеты уже тихо подвизгивали о грядущем падении рубля, основной новостью для офисных жителей были сообщения на «Одноклассниках», типа: «Максим Лейкин и Екатерина Фадеева больше не друзья» или: «Иван Мохов вступил в сообщество “Антилузер”, теперь в нем 87 342 члена». Или обсуждение новогодних подарков, или «горячих» туров куда угодно. «Колхозники», отложившие «подарочные» поездки в Москву на последние дни, заполонили улицы. Пробки стали просто невыносимыми.

Сквозь шум распродаж потихоньку стали просачиваться слухи о всеобщем кризисе, который ухнет в январе. Клерки в курилках многозначительно морщили лбы, проводя аналогии со Штатами и Европой и рассуждая о проблемах нашей банковской системы. Но единственный кризис, интересовавший меня, был личного характера.

Мы с Аней начали методично планировать будущее. Обсуждать мой уход из дома, детали быта, разговоры на работе, которые непременно возникнут, благо моя жена знакома с одной из офисных секретарш, так некстати переехавшей в наш дом, возможные последствия.

Я собирал дополнительную информацию. Разговоры с друзьями, как правило, ни черта не дают. Их советы сводятся к «забей, все так живут!» или историям вроде: «у меня дядя прожил с женой сорок лет, имея двух постоянных любовниц» или философскому: «и с этой будет то же самое». Постепенно ты приходишь к выводу, что страна живет быдло-формулой: «Хороший левак – укрепляет брак», и начинаешь двигаться дальше. Потому что не хочешь стать одним из всех – пузатым Васей, вечным соседом с одутловатым лицом и похотливыми глазами.

Когда хочешь уйти из дома, ты вдруг обращаешь особое внимание на семейное положение коллег, клиентов и просто знакомых. Ты жадно цепляешься за разговоры разведенных о том, как это происходило. По дням (если можно, по минутам). Ты негласно приветствуешь всех имеющих любовниц или готовящихся расстаться с женой. Ты ищешь союзников. Ты вербуешь в свои ряды единомышленников. Ты вливаешься в новую социальную группу.

В тот день я ехал со встречи с директором магазина, моим старым приятелем. Из тех, с кем уже почти не общался, но неожиданное изменение твоих обстоятельств вдруг делает такое общение особенно ценным. Прослушав его подробный рассказ о трехлетнем романе, закончившемся уходом из семьи, где было двое детей, я малодушно обрадовался, что у других это бывает еще сложнее, а вслух восхитился твердостью его духа и героизмом, проявленным на романтическом пути, и, ободренный, отбыл восвояси.