Сергей Минаев - Р.А.Б.

Внутренне я был согласен с тем, чтобы моим новым начальником стал Загорецкий. Он был единственным коллегой, общение с которым выходило за рамки офиса, человеком, чьи взгляды на жизнь мне импонировали, а главное – он был совершенно самодостаточным. Из тех, чья самооценка не меняется в зависимости от надписи на визитке. Конечно, у него были свои тараканы: интеллектуальные понты, заносчивость, снобизм, но главным для меня было то, что с ним можно было общаться . В конце концов если уж говорить о тараканах, начать следовало с меня. Любой разговор, независимо от того, на какую тему он велся, неизменно сводился мной к личной жизни. Своей или собеседника. И Загорецкий со временем стал тем человеком, который выслушивал мои терзания, «аналитические выкладки», «рассмотрение возможных вариантов» и прочее, что обычно бурлит в головах у мужиков, имеющих любовницу. Выслушивал и, самое главное, поддерживал эти разговоры многочисленными примерами или пространными рассуждениями, не давая советов. Даже несмотря на эту чертову гонку за кресло, которая, кажется, имела для него значение, он находил время для таких разговоров. Это дорогого стоило.

Говорить о моральной стороне вопроса также не приходилось. Нестеров был одним из тех, кому удается тщательно маскировать свою сущность подлеца под маской простоватого рубахи-парня. Именно такие люди в основном и встречались мне на офисных дорожках. Они были моими супервайзерами, начальниками HR-отделов, руководителями направлений. Только из таких корпорациям удается отливать молотки, стучащие по менеджерским головам. Другие просто не пробиваются. Решив убрать Нестерова, я таким образом давал пинок всем этим уродам. По сильной обкурке я как-то сказал Загорецкому, что нашей подставой мы фактически исполняем коллективную мечту задавленного офисного планктона. На что тот ответил, что коллективная мечта планктона – это корпоратив в Анталии длиною в жизнь, по окончании которого всем, кто танцевал и прыгал в мешках, выдают бонусы.

К сливу Нестерова готовились тщательно. Прорабатывали несколько сценариев, но каждый из них, чем более сложным и хитроумным он казался, тем скорее лопался, сталкиваясь с реальностью. Сначала Загорецкий предложил купить подчиненных Нестерова, чтобы те написали коллективное письмо, отказываясь работать под его руководством. Но встретившись как бы случайно в столовой с одним из его торговых представителей и разговорившись, мы пришли к выводу, что эти люди слишком аморфны, чтобы сделать хоть какое-то коллективное движение, и слишком забиты, чтобы хотя бы позволить себе подумать о возможном улучшении атмосферы в отделе в случае смены непосредственного начальника. На подготовку такого коллективного письма ушли бы месяцы, в последний момент самые активные бы соскочили, а полученные деньги прогуляли. В общем, апелляции к гражданскому самосознанию были делом пустым.

Второй идей было организовать слив информации конкурентам по электронной почте с компьютера Нестерова. Но оказалось, что герой почтой практически не пользуется, предпочитая телефон и личные встречи, а окажись наше предприятие удачным – ему всегда удастся отмазаться. В самом деле, пароли от чужих компьютеров, вследствие всеобщего раздолбайства, гуляли по рукам.

Моим предложением было организовать покупку рекламных материалов «для Минска», сложить их в «Газель» и припарковать у дома Нестерова, о чем своевременно проинформировать СБ. Но это уже было из разряда отечественных криминальных сериалов, и подразумевало множество технических сложностей: покупку «Газели» на подставное лицо, погрузку-разгрузку, вовлечение в дело складских работников. И опять же, мало ли кто припарковал «Газель» у его дома? У некоторых домов паркуются машины с украденным оружием. Не сажают же из-за этого всех проживающих в доме ментов!

Проходили дни, росли декабрьские отгрузки, и лицо Нестерова приобретало все более начальственные черты. Какое-то время мы опасались с его стороны подставы, но ему этого и не требовалось. Результаты продаж на конец года делали его лидером вчистую. Однажды, столкнувшись со мной в дверях туалета, он позволил себе намекнуть на давешний разговор:

– Зря ты, Исаев, тогда со мной не договорился. Не жалеешь теперь?

Я ответил бы ему фразой Эдит Пиаф: «Я ни о чем не жалею», но не знал французского. Я знал другое: он уже чувствовал себя хозяином пенала.

Идея, как водится, оказалась самой простой и гениально-дерзкой. В среду после обеда ко мне подбежал взъерошенный Загорецкий, толкнул в бок и пригласил в курилку: