Сергей Минаев - Р.А.Б.

– А от нас?

– Тоже мало чего, если быть честным…

– Послушай, какого же черта тут происходит?

– End of days, «Последние дни империи», «Бобик в гостях у Барбоса» – выбери, что тебе больше по душе…

– Я хочу уволиться, – прошептал я, закрыв лицо руками. – Я хочу отвалить…

– Do it for your country, baby, – рассмеялся Загорецкий. – Ширинку застегни для начала.

Покраснев, я дернул молнию на брюках и направился к выходу.

– Послушай, ты сказал, что вместо нас придут худшие. А мы, выходит, лучшие?

– Не уверен.

– Ты домой, что ли, собрался?

– Угу.

– Зачем?

– Не уверен, что смогу ответить на твой вопрос…

Пауза.

– Как ты думаешь, нам назначат Нестерова?

– Если мы с тобой не уберем его раньше. Или не уберемся отсюда сами.

– Что думаешь выбрать?

Пауза.

– А ты?

– Я хочу свалить.

Пауза.

– Подожди пока. Просто не горячись.

Вернувшись к дверям пенала, я понял, что коллеги допились до коллективного прослушивания группы «Ленинград».

– «А я свой день рождения не буду справлять!» – неслось из колонок.

На припеве музыку приглушали и допевали за Шнура шепотом:

– «Все заебало – пиздец, нахуй, блядь!!!»

Шепот при этом был такой, что охранники на первом этаже наверняка краснели.

– Таратарара-тарара-тарарара, Таратарара-тарара-тарарара!!! – подпевал пьяный хор.

Возвращаться желания не было. Похлопав себя по карманам, я убедился в наличии ключей от квартиры и уверенно зашагал к лифтам.

«Свиньи, свиньи, свиньи», – пульсировало в висках. Доехав до первого этажа, я подумал, что уважаемым представителям андеграунда следует законодательно запретить писать протестные тексты, ибо они становятся гимнами менеджеров среднего звена.

– А что там происходит-то наверху? Музыка орет нереально. – Поинтересовался у меня охранник на выходе.

– Там крепят командный дух, – бросил я и вышел из здания. Темнело. Казалось, даже эти осенние московские сумерки отдают перегаром.

Настоящее празднование дня рождения состоялось часом позже, в Аниной квартире. Мы отмечали его вдвоем, устроившись на кухне. Впервые за многие годы у меня был настоящий торт с настоящими свечами, которые я задул с первого раза. Аня подарила мне нарциссы в маленьком глиняном горшке. Открывая шампанское, я не справился с пробкой и добрая его часть пролилась на цветы, вызвав у нас безудержный смех. На кухне было так тепло, что, казалось, снег за окном идет в каком-то другом городе. И фоном играла старая песня Duran Duran, а я видел только ее глаза, и каждую минуту смотрел на часы, кусая губы от бессильной злобы. Оттого, что я не могу продлить эту ночь еще на двадцать четыре часа, а потом еще на тридцать шесть. И так до бесконечности.

Потом мы пошли в комнату, включили телевизор, который показывал совершенно идиотский сериал, и я подумал о том, что из моей жизни давно исчезло это чувство домашней безмятежности. Я положил голову Ане на колени, и как только ее пальцы коснулись моих волос, совершенно необъяснимым для себя образом заснул. Крепко-крепко. Мне ничего не снилось. Мне абсолютно ничего не снилось.

Домой я приехал за час до того, когда приличные люди собираются на работу. В ближайшем супермаркете я купил бутылку виски и высосал из нее грамм четыреста для имитации алкогольного опьянения. Это слабо помогло. Я по-прежнему был абсолютно трезв.

Увидев у меня в руках горшок, Света спросила:

– Это все, что подарили коллеги?

– Пожалуй, да, – ответил я после долгой паузы.

– Стоило пить с ними до шести утра, – пожала она плечами.

– Пожалуй, не стоило, – согласился я и, почти натурально шатаясь, поплелся в душ, где провел следующие полчаса, старательно доказывая самому себе, что я не плачу. Просто из душа льется такая вода, которая, скатившись по волосам и достигнув переносицы, сразу становится соленой…

Нестерова необходимо было устранить, и тому было несколько причин. Моя давешняя мечта о кресле руководителя департамента, однажды растаяв на коллективной сходке в кафе, более ко мне не возвращалась. Но оказаться в ситуации, когда моим начальником станет бывший сапог, мне не хотелось. Однако все шло к тому. После инцидента с Керимовым и смерти Евдокимова лучшие торговые представители их отделов почему-то оказались у Нестерова. Уболтал ли он Юсупова или договорился с забитыми торгашами самостоятельно, или причиной тому «ошибки в базе», я не знал. Впрочем, для всех нас это не имело значения. Факты были налицо: после распределения между нами клиентской базы выбывших, отделу Нестерова принадлежало тридцать процентов оборота, отделу Загорецкого – двадцать четыре, двадцать процентов приходилось на меня, шестнадцать на Захарову и замыкал список Старостин. Декабрьские продажи обещали этот разрыв существенно увеличить…