Сергей Минаев: The ТЁЛКИ два года спустя, или Videoты

Thanks & regards людям, которые инспирировали рождение некоторых героев этого романа

Андрею Рывкину

Ирине Петровой

Фуаду Ибрагимбекову

Денису Попову

Анатолию Тупицыну

Петру Гуленко

Роберту Минасяну

Жоре Павленишвили и People

@ Padla production poker club:

Мише Семизу

Ованесу Баграмову

– У тебя такие пушистые ресницы! – Таня устроилась у меня на груди, положив голову на руки.

– Угу, – соглашаюсь я.

– Пушистые-пушистые! Как у девочки. – Она запускает руку мне в волосы. – Тебе об этом говорили? – Таня выдерживает паузу, видимо ожидая отрицательного ответа «никто никогда», или смущения, или жарких объятий наконец.

– Говорили. – Я перевожу взгляд на потолок. «Может, светильник сменить? С другой стороны – этот вполне себе нечего».

– Часто? – делает она последнюю попытку, перед тем как сыграть в обиженную.

– Часто. – Теперь я смотрю прямо на нее, чуть склонив голову на бок. – Последний год чаще, чем прежде.

– Это оттого, что ресницы у тебя действительно необыкновенные. – Как любая умная и быстро обучаемая девочка Таня соображает, насколько глупо будет выглядеть, лежа голой и обидевшейся из-за того, что ее банальный комплимент не нашел во мне живого человеческого отклика.

«Нет, зайка, это оттого, что я холост, у меня большая квартира, красная „Веспа“ и лучшее шоу на молодежном канале. Поэтому у меня необычайно пушистые ресницы, нежные пальцы, красивые губы, большой член... Что там еще? Ты могла бы сказать, что у меня пушистая спина, если бы это катило за респект моему мужскому либидо. Но мы не армяне, зайка», – думаю я, но вслух предполагаю:

– Наверное...

Она скатывается с моей груди и ложится на спину. Некоторое время мы лежим молча. Таня выжидает ответного комплимента. Следуя заданному ею лицемерному фарватеру мне, вероятно, следует оглядеть ее подтянутое тело, плоский живот, высокую грудь, призывные бедра и сказать что-нибудь о ее высоком интеллектуальном уровне. Что-то такое, объясняющее, что она лежит в моей постели не потому, что ей двадцать три года и она хорошо трахается, а потому, что мне с ней, например... интересно . Вместо этого я кладу ей руку на живот и щекочу пальцем.

– Тебе хорошо со мной? – задает она вопрос, который вот уже три тысячи лет возглавляет посторгазмический хит-парад.

– Мне давно не было так хорошо. – Я пытаюсь изобразить самую проникновенную улыбку, хотя мне и в самом деле было очень хорошо. Что делать, уж в такое откровенное время мы живем. Женщины имитируют оргазм, мужчины – комплименты.

– Давай покурим? – Она сладко потягивается.

– Я в спальне не курю...

– А твои девушки?

– Даже мои мальчики, зайка. – Я снова улыбаюсь. – Я же тебе сказал, у меня редко бывают девушки.

– А откуда у тебя в ванной столько женской косметики? – Она игриво щелкает меня по носу.

– Пена дней, – делаю я попытку увернуться.

– Чего? В смысле?

– Не засоряй свою прелестную головку всякой ерундой! Это не ванная, это бюро забытых вещей. Тут вся квартира в вещах моих приятелей или их подруг.

– Что-то я не заметила на дверях таблички «Общежитие». Может, ты сдаешь квартиру?

– У тебя потрясающее чувство юмора! – Я целую ее в нос. Кажется, я начинаю говорить правду. Женщины определенно делают меня более искренним. А значит, лучше?

– Андрей, а как ты живешь один? – Таня покручивает на пальце прядь волос. – В смысле, при твоем графике. Кто тебе убирает, следит за всем этим? – Она обводит рукой спальню. – Вот скажи, ты вообще ешь дома? Вот моя мама, например, готовит потрясающие...

– ...суши? Нет? Неужели котлеты?! – Я начинаю оглядываться по сторонам, понимая, что разговор подходит к тому моменту, когда надо либо зевать, либо сваливать. – Я вообще не ем, камера полнит. А следит за этим домработница.