Ирвин Уэлш - На игле

— Роюсь во всяком хламе, ищу дребедень, которую выбросили хозяева, а затем выставляю её в качестве аутентичных исторических артефактов повседневной жизни рабочего класса. А затем слежу, чтобы все это не развалилось на кусочки прямо на стенде.

— Для такой работы мозги нужны, — сказал отец, обращаясь к Рентону, но глядя на Диану.

Рентон до сих пор не мог заставить себя посмотреть Диане в глаза. Он понимал, что такое поведение способно вызвать подозрение скорее, чем любое другое, но ничего не мог поделать с собой.

— Да не особо, — сказал он, пожимая плечами.

— Ну, образование-то всё равно нужно.

— Конечно, но я окончил исторический факультет Абердинского университета.

Это была почти правда. Он действительно записался на истфак, проходил полгода, причём учился легко, но затем ему пришлось уйти, потому что он просадил всю годовую стипендию на наркотики и проституток, оказавшись первым студентом в истории Абердинского университета, который предпочитал проституток соседкам по аудитории. Так он окончательно пришел к выводу, что историю лучше творить, а не изучать.

— Образование очень важно. Мы это всё время говорим этой дурочке, — сказал отец, воспользовавшись подвернувшейся возможностью перевести разговор на Диану.

Рентону такой поворот событий не понравился, а особенно ему не понравилось то, что, выразив молчаливое согласие с этим утверждением, он предстал перед Дианой в странной роли дядюшки-педофила.

Он как раз хотел произнести фразу «Тогда пусть она обязательно сдаст экзамены на аттестат», как мать Дианы одним ударом не оставила камня на камне от его намерения как-то сгладить ситуацию.

— Диана в следующем году будет сдавать промежуточные по истории, — улыбнулась она, — а ещё французский, английский, историю искусств, математику и арифметику, — продолжала она гордо.

Рентой в очередной раз внутренне содрогнулся.

— Марку это неинтересно, — сказала Диана, стараясь выглядеть взрослой и разговаривать с родителями снисходительным тоном, как обычно поступают дети, оказавшись внезапно предметом разговора. Точно так же, внезапно с ужасом понял Рентой, вел себя он, когда его предки начинали обсуждать его при посторонних. Беда заключалась в том, что Диана сказала это таким обиженным детским голосом, что добилась ровно противоположного эффекта.

Мозг Рентона работал на полную катушку. Вот попал под раздачу, как говорится. За это же и посадить могут. Ещё как могут, и пискнуть не успеешь. А в Саутоне с сексуальными преступниками не церемонятся — каждый день будешь с разбитой мордой ходить. Сексуальный преступник. Изнасилование несовершеннолетних. Где твои глаза были? Он представил себе какого-нибудь отморозка типа Бегби и как тот будет рассуждать: «Я слышал, что девчушке всего-то шесть годков было, а он её изнасиловал. Ведь это мог быть твой или мой ребёнок!» Вот блин, подумал он, и ещё раз содрогнулся.

Он ел бекон с отвращением: в течение многих лет он был вегетарианцем. Это не имело никакого отношения к политике или морали — ему просто не нравился вкус мяса. Впрочем, он ничего не сказал по этому поводу, чтобы не упасть в глазах Дианиных родителей. К сосиске он, однако, решил всё же не прикасаться, поскольку был уверен, что это — отрава в чистом виде. Вспомнив, сколько героина он ввёл за эти годы в свою кровь, он иронически подумал: «Надо внимательнее относиться к тому, что ты вводишь внутрь». Он задумался, понравилась бы эта фраза Диане, и вдруг нервы его не выдержали и он начал неудержимо хихикать над внезапно открывшимся перед ним неприличным смыслом этого афоризма.

Он тут же предпринял жалкую попытку объяснить свое поведение, покачав головой и сказав в который раз:

— Боже, какой я идиот! Я явно перебрал вчера вечером. Нет привычки к алкоголю. Но, с другой стороны, двадцать один только раз в жизни бывает.

Последнее замечание несколько смутило родителей Дианы: Рентону можно было дать сколько угодно лет, даже сорок — но никак не меньше двадцати пяти.

— Я потерял свою куртку и ключи — впрочем, я уже это говорил, — но, слава Богу, подвернулась Диана. Она меня спасла — большое ей и вам спасибо. Было так любезно с вашей стороны дать мне приют на ночь и накормить таким замечательным завтраком. Извините, что я не могу доесть сосиску. Я просто объелся. Не привык к таким обильным завтракам.

— Вот поэтому вы такой худой, — сказала мать Дианы.

— Нет, потому что живёте по квартирам. В гостях хорошо, а дома лучше, — сказал отец.