Лев Рубинштейн: Целый год. Мой календарь

Заголовок, показавшийся мне пленительным, все-таки родился. Рассказ, в общем, носил привлекательное название «Марка с водопадом». Мне так понравилось это название, что сочинение рассказа на этом и завершилось. А потом и тетрадка куда-то затерялась.

Все мое детство и позже ансамбль Моисеева всегда выступал во всех больших праздничных концертах. В детстве мне эти выступления казались очень скучными, потому что я ждал юмористов. А в этих танцах ничего смешного не было, хотя взрослые очень всем этим восхищались.

Я помню, как на коммунальной кухне женщина со странным именем Ганя, как всегда, разговаривала с репродуктором, висящим на стене и рассказывающим о собаке Лайке. Она ворчала: «Тут людЯм жрать нечего, а они собак в космос запускают!»

Меня же волновало совсем другое. Мне сказали, что Лайка на Землю не вернется, и я расплакался.

В годы моего детства во всех магазинах, даже самых захудалых, стояли невообразимой красоты аппараты National. С крутящейся ручкой и никелированными клавишами. Еще дореволюционные. Каким образом они сохранились в рабочем состоянии в таком количестве и так долго, для меня до сих пор является большой загадкой.

Это странно, но я в нем ни разу не был. Хотя много раз собирался.

В зимние каникулы в седьмом классе мы со Смирновым собрались в планетарий. Родители дали нам по рублю, чтобы мы не только сходили в планетарий, но еще и купили себе мороженое.

Перед планетарием мы все же решили заехать в «Детский мир», где какие-то хмыри торговали с рук марками, чтобы купить себе по одной хотя бы марке, а потом уж двинуться в планетарий. Ну, понятно, что на марки мы потратили все деньги и даже домой ехали зайцами, а потом что-то врали родителям про то, как нам понравилось в планетарии.

Впервые я попытался закурить в восьмом классе. Потому что все мои товарищи уже курили. Я точно помню, что это были сигареты «Шипка».

Когда я пару раз затянулся, у меня закружилась голова. Потом я еще пару раз затянулся, и меня вырвало. Потом я пробовал еще, и опять было плохо. Но я почему-то считал, что надо себя заставлять. И заставил.

Потом так получилось, что почти все мои товарищи бросили курить к концу школы. А я вот стал заядлым курильщиком.

Знакомый армянин из Еревана хвастался однажды, что в Армении совсем нету вытрезвителей.

И не потому, что там мало пьют. Пьют там совсем не мало. Но, как уверял меня мой знакомый, там не принято выпускать пьяного человека одного на улицу. Его либо оставляют ночевать, либо провожают до дому. Не знаю, правда ли это.

Сначала я попал на рентген года в четыре с половиной, когда мама вдруг заметила, что одна моя нога заметно толще другой. Она ужасно испугалась, решив, что у меня «сохнет нога». И потащила по врачам. Я запомнил только рентген, потому что там было темно и очень таинственно. Ничего дурного у меня не нашли и написали заключение «косметический недостаток». С этим недостатком я живу и по сей день.

Следующий мой рентген — через год или два после предыдущего — был связан с тем, что я случайно проглотил двухкопеечную монетку. И мама потащила меня на рентген. Рентген ничего не обнаружил. Куда делась эта монетка?

Я впервые услышал Битлов двумя годами позже в доме у своего одноклассника Васи Васильева, у которого был магнитофон. Кассету с Битлами принесла его старшая сестра, в те годы студентка.

А перед этим мы читали о Битлах в «Крокодиле», где описывалось, как под дикую какофонию четырех волосатых уродов беснуется толпа таких же уродов.