Гийом Мюссо - Квартира в Париже

Ее голос остался прежним: глухим, погасшим, скрипучим, как урчание целой стаи кошек.

– Мы обнаружили картины, и на одну из них вы просто обязаны взглянуть.

Она вздохнула:

– Надеюсь, это не портрет Джулина?

– Не совсем.

– Этого я бы не вынесла.

Гаспар встал и, не соблазнившись шансом прикинуться фокусником, попросту стянул с рамы одеяло, предъявив Пенелопе последнюю картину ее бывшего мужа.

Здесь, между двумя высокими окнами, картина обрела все задуманное ее творцом великолепие. Гаспару даже показалось, что он видит ее впервые. Перед полотном затанцевал исторгнутый им колдовской свет.

– Бывает, что художники продолжают жить в своих картинах, – проговорила Пенелопа.

Гаспар медленно задернул все шторы, погрузив комнату в темноту.

– Что вы делаете? – испугалась она.

В следующее мгновение она увидела светящиеся буквы, складывавшиеся в загадочное утверждение:

ДЖУЛИАН ЖИВ.

– Довольно! Раздвиньте шторы! – приказала она.

Она рассвирепела, ее лицо побагровело и исказилось злобой, брови взлетели слишком высоко, нос стал еще тоньше, щеки по-хомячьи надулись.

– Почему Шон был убежден, что ваш сын выжил? – безжалостно спросил Гаспар.

– Вот уж не знаю! – крикнула Пенелопа, спрыгнув с дивана и отвернувшись от картины.

Прошла минута, прежде чем она немного успокоилась и опять взглянула на гостя.

– Когда вы расспрашивали меня вчера, я притворилась, что не помню, что сказал мне Шон, когда позвонил из Нью-Йорка за несколько минут до смерти.

– Почему?

– Не хотела произносить этих слов, но…

– Я вас слушаю.

– Именно это он тогда и сказал: «Наш сын жив, Пенелопа!»

– Как вы на это отреагировали?

– Обругала его и бросила трубку. Смерть ребенка – не игрушка!

– Вы не пытались узнать, что он имел в…

– Что тут узнавать? Я видела, как моему сыну наносили удары ножом. Видела, как его убивал сам дьявол во плоти, понимаете? Видела, видела, ВИДЕЛА!

Гаспар понял по ее взгляду, что она говорит правду.

Пенелопа всхлипнула, но рыдать у него на глазах не стала. Смахнув слезы, она проговорила:

– Мои отношения с Шоном были непрекращающимся кошмаром. Он не переставал винить меня в гибели Джулиана.

– Это из-за того, наверное, что вы солгали ему о том, где были в день похищения сына?

Она утвердительно кивнула.

– Если бы копы начали поиск с того сектора, то, возможно, успели бы его спасти. Шон, по крайней мере, считал именно так, и я долго жила под грузом этого обвинения. Но если рассуждать логически, то первый виновный – сам Шон.

Гаспар смекнул, что Пенелопа снова играет роль, которую в эти два года мысленно репетировала тысячи раз.

– Если бы он не подбил Муньос участвовать в грабежах, ее не охватило бы это преступное озлобление.

– Он с этим не соглашался?

– Нет! Он утверждал, что делал это РАДИ МЕНЯ. Чтобы набрать денег для перелета в Париж, ко мне. Говорю вам, этому кошмару не было конца. Он во всем винил меня.

Гаспар почувствовал странную грусть. Он встал, готовый попрощаться с Пенелопой.

– Я сразу угадала в вас честного человека, месье Кутанс.

– Каким образом?

– Вы не носите маску. – И она продолжила без видимой логики: – Люди делятся на хороших и на всех остальных. Разделительная линия хорошо видна. Вы – хороший человек. Как Шон.

Воспользовавшись тем, что она умолкла, Гаспар шарахнулся к двери. Он уже взялся за дверную ручку, но вдруг передумал и снова шагнул к Пенелопе.

– Знаю, как больно вам об этом говорить, но мне надо знать, что на самом деле произошло в день похищения Джулиана.

Она устало вздохнула.

– Об этом наперебой кричали все газеты.

– Знаю, но хотелось бы услышать об этом от вас.

Кабинет Дианы Рафаэль представлял собой длинную комнату, из окон которой открывались редкой красоты виды: с одной стороны базилика Святой Клотильды, с другой церковь Сен-Сюплис, купол Пантеона и Монмартрский холм.

– Здесь я как в «вороньем гнезде» на мачте пиратского судна: такой вид, что заранее замечаешь приближение бурь, ливней и атмосферных депрессий. Для психиатра это чрезвычайно практично. – Диана улыбнулась собственной шутке, как будто только сейчас ее придумала. Как раньше у Файоля, Маделин убедилась, что ошиблась в своих ожиданиях. Она представляла себе старушку в очках и с седым узлом на затылке, Диана же Рафаэль оказалась маленькой женщиной с живым взглядом и короткой стрижкой, с манерой встряхивать прядями. Судя по кожаному полупальто Perfecto, джинсам в обтяжку и изящным туфелькам Gazelle, она по-прежнему воображала себя богемной студенткой.