Вячеслав Репин: Звёздная болезнь, или Зрелые годы мизантропа. Том 1

— Родственником?

— Ну а что ж ты думал?! — взмолился Брэйзиер. — Я всё могу понять. Но это же черт знает что такое! Мы с тобой люди очень разные, оба мы всегда это понимали. Но ты прекрасно знаешь, что я всегда считал тебя человеком состоявшимся, надежным. Есть только одна сторона в твоей жизни… Вот как с Мартой — я ведь ни черта не понимал. Так же и здесь не понимаю. Вот что мне сложно принять, можешь ты встать на мое место?

Петр молчал.

— Чего я желаю своей дочери? — продолжал Брэйзиер. — Но в этом-то и вопрос. Всего , конечно. Как можно желать дочери половину чего-то. А воплощаешь ли ты собой это всё ? Ну положа руку на сердце? Мы же не малые дети. Ты уже жил, всё это видел не раз, сегодня так, завтра по-другому. А Луиза еще не прошла эту школу. Ей всего двадцать лет.

— Поэтому я ничего не тороплю, — сказал Петр. — Я стараюсь оставить за ней право выбора. Зачем заставлять ее принимать непосильные решения? Всё само собой должно решиться.

— Право выбора тут ни при чем.

— Ты должен верить мне в том, что за всем этим нет никаких легких помыслов… если ты это имеешь в виду. Я никогда бы не простил себе этого. Возможно, всё это выходит за рамки… Но за какие рамки? Стараюсь понять, кто даст ей то, что могу дать я?

Брэйзиер погрузился в раздумье, казался запутавшимся в самом себе.

— Я смог бы принять, — вздохнул он через минуту. — Разница в возрасте и всё остальное — это, конечно, ерунда. Но ты должен отвечать за свои слова! Это не требование. Это… больше чем мольба, ты понимаешь меня? Иначе это было бы преступлением. Я даже представить себе этого не могу… Насчет Мари должен сразу тебя предупредить: она не поймет. Мы с ней всегда расходились в этих вопросах. Луизе было лет семнадцать, когда Мари во время отпуска стелила ей с ее сопливцем в одной спальне, играя черт знает в какие передовые методы воспитания — лучше, мол, под контролем, чем втайне. Я не понимал, диву давался. А теперь всё наоборот…

Задумчивость и почти непроизвольная потребность соглашаться друг с другом на каждом слове не оставляла обоих и позднее, когда они вышли на улицу. Брэйзиер собирался возвращаться в город. Петр вызвал такси, и они прохаживались по террасе мимо мешков с керамзитом, разглядывая порхающих над крышей крохотных птиц с пестрым оперением, которых Мольтаверн чем-то наверху побеспокоил.

Брэйзиер принялся расспрашивать о работах на чердаке, опять о Мольтаверне, но с таким видом, словно пользовался каким-то родственным правом, позволявшим ему балагурить о чем угодно. Погруженный в раздумья, будучи не в состоянии привыкнуть к своему новому положению, которое представлялось ему пока только в самых неприглядных тонах, Петр отделывался одними общими фразами.

Всё только что сказанное казалось ложью и по отношению к себе, и по отношению к Луизе. Он не понимал, как у Брэйзиера вдруг хватило решимости затевать такой разговор после всего того, что творилось в его собственной личной жизни. Чем объяснить такую бесцеремонность? Получалось, что он, сам того не желая, получил от Брэйзиера «благословение». И благословлял его Брэйзиер даже на то, что всё должно происходить в том же духе, втайне от жены, втайне от человека, с которым Петр поддерживал более близкие отношения, чем с ним самим. Всё это как-то не укладывалось в голове…

Петр взял на неделю отпуск, попросил Луизу отпроситься с занятий, арендовал по телефону виллу на Бель-Иле [6] Остров близ атлантического побережья Франции. . И в конце недели они уехали в Пале, откуда до острова плавал паром, позволявший переправиться вместе с машиной. В этих местах, как и вообще в южной части Бретани, Луиза еще никогда в жизни не была, и он обещал ей показать, в каком раю была основана пресловутая, давно упраздненная французская каторга…

конец тома I

продолжение, том II…

Звёздная болезнь, или Зрелые годы мизантропа, роман, 1998

Что, даже не узнать? (нем.)

Прошу тебя, Нико!.. Хватит хлестать вино! Тебе будет плохо (нем.).

Нико, умоляю тебя, больше ни слова, пожалуйста! (нем.)

Черт знает что! (нем.)