Виктория Хислоп - Путешествие за счастьем. Почтовые открытки из Греции

В городе было неспокойно. Десятки солдат расхаживали по улицам — одни были при исполнении обязанностей, другие пили да буянили, и этому гаму сопутствовал нестройный хор уличных торговцев, среди которых громче всех голосили продавцы рыбы.

В такой вот атмосфере, не слишком приятной и не самой благотворной, зародились слухи, что английский аристократ лорд Байрон направляется в Месолонгион, чтобы помочь его жителям, а возможно, и всей Греции.

Лорд Байрон обрел смысл жизни в добровольной ссылке: покинув Англию, он стал союзником освободительного движения в Греции, которая стонала под турецким игом. Байрон очень любил Грецию и страстно верил в независимое будущее этой страны, родины понятия «демократия». Угнетенный народ должен обрести свободу!

© Print Collector/Alamy (почерк Байрона)

Щедрыми финансовыми пожертвованиями (в основном это были средства, полученные от продажи его пользовавшихся огромным успехом книг) он поддерживал Александра Маврокордатоса, главнокомандующего и губернатора Западной Греции. В глазах Байрона Маврокордатос был наиболее вменяемым из греческих вождей, к тому же приобрел немалую популярность, возглавляя войска, успешно противостоявшие первой попытке турок захватить Месолонгион.

Маврокордатос не терял времени — он быстро распространил в городе известие о прибытии Байрона в Грецию, принялся отправлять ему восторженные послания, и у Байрона в конечном счете развилось чрезмерное самомнение.

«Судьба Греции в Ваших руках», — писал Маврокордатос.

Когда прибыли посланцы и подтвердили день приезда Байрона, город загудел от возбуждения. В каждом доме считали, сколько осталось дней до сошествия лорда на берег.

— Я хочу пойти посмотреть на него. Пожалуйста… — умоляла Деспина Димоцис своего отца, зажиточного торговца.

Все — даже шестнадцатилетние девочки — загорелись желанием увидеть Байрона. Столь красочное событие в этом скучном прибрежном городе ожидалось с нетерпением.

Младшая сестра Деспины тоже упрашивала отца отпустить ее.

— Улица — не место для девушек, — твердо отвечал он.

И, только выяснив, что и его жена Эйрини не меньше дочек хочет увидеть торжественную встречу, Эмилиос Димоцис сдался. Он будет находиться поблизости вместе с другими важными людьми города, а девочек будут сопровождать мать и горничная. В конце концов, это исторический момент! Огромные пожертвования лорда Байрона в пользу армии могут избавить Грецию от турок. Он может стать спасителем их страны.

— Он не только знаменитый поэт, — заметила жена Димоциса с игривой улыбкой.

И вот в один из дней начала января огромная толпа собралась на набережной. Тут были простые люди, торговцы, чиновники, священники и солдаты, и все они горели желанием увидеть Байрона. Солдаты принялись стрелять в воздух из мушкетов, а когда поэт сошел на берег, загремел артиллерийский салют.

Правила этикета необходимо было соблюсти в сочетании с формальностями и официальными приветствиями, и Байрон проявлял благосклонность, несмотря на изматывающее путешествие и неважное самочувствие. За короткими речами последовали аплодисменты.

© Print Collector/Alamy (почерк Байрона)

Две девочки, Деспина и Фотини, вместе с матерью стояли на площадке для женщин. Все трое были невелики ростом, а потому выгибали шею, чтобы хоть краешком глаза разглядеть, что происходит.

— Я ничего не вижу! — застонала Фотини.

— А я вижу! Я вижу! — похвасталась старшая сестра. — Все-все вижу!

Эйрини поднялась на цыпочки и посмотрела в том направлении, что и дочь. Вдали она увидела человека, который был ниже двоих сопровождающих, стоявших по сторонам. Неужели это тот, кого они ждали? Он казался таким неприметным.

Байрон смерил усталым взглядом толпу, но потом вспомнил, что должен соответствовать ожиданиям греков, и устроил представление, которого они хотели, — изобразил чарующую улыбку и принялся махать встречающим.

Путь от Кефалонии был нелегким, и поэт некоторое время чувствовал себя неважно. Не способствовали хорошему настроению и шторма. К счастью, теперь он стоял на твердой земле и от набережной до приготовленного для него дома было всего несколько шагов.

— Он, кажется, калека, — сказала женщина, которая стояла рядом с Эйрини Димоцис, глядя, как великий поэт шагает в их сторону, неловко припадая на ногу. — Он что, хромает?